Абрам Вулис - Хрустальный ключ

— Искра от сигареты… И газ… Я закурил — все началось.

— Когда полыхнуло, где вы находились?

— Внутри, в пещере. Чуть шашлык из меня не сделался.

— А Тесленко, он где был?

— А он снаружи. Я еще мог поджечь. А Тесленко — никак.

Понятно. Он согласен был на роль без вины виноватого.

— Знали о кладе? — спросил Норцов.

— О чем, о чем?! — поразился Налимов-второй. — Ты, дорогой, пожалуйста, меня не разыгрывай.

— Последний вопрос: Арифов — эта фамилия вам известна?

— Распространенная фамилия, любезный. Но корешей Арифовых у меня нет.

— Допустим. Тогда вот что: раньше, до Азадбаша, вы встречали Саида? Ну, тот худой, пульс ваш щупал каждые два часа?

— Нет. Никогда не встречал, — ответил Налимов-второй.

К сумеркам Саид доставил в «Аламедин» — своим ходом — Тесленко. Или, как это выглядело с моей позиции, Тесленко доставил Саида. Подсаживаюсь к Арифову — он сумерничает в одиночестве у костра, — предлагаю ему свою «Шипку» и, когда наши сигареты, одна за другой, выстреливают тоненький змеистый голубой дымок в темно-синюю ночь, задумчиво говорю:

— Досталось Шелестову за эти дни. Другому бы на всю жизнь хватило. Что там слышно у штурмовой группы? Спускаются?

— Спускаются, — отвечает Саид, вглядываясь в огонь, точно судьба альпинистов как-то связана с костром. — Всю прошлую ночь зеленые ракеты над Азадбашем развешивали. Завтра придут.

— До «Аламедина» не доберутся, — возражаю я.

— До «Аламедина» не доберутся. До базового лагеря.

— А послезавтра меня с моим другом уже здесь не будет, — сетую я, внимательно следя за арифовской реакцией; надо признать, она выглядит абсолютно нейтральной. Но так или иначе пора переходить к делу.

— Раненый шерп очень сильно задел ваше любопытство. Я не ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — поднимает голову Арифов.

— Вы так пронзительно присматривались к нему, будто сомневались, что он это он.

— Вы правы, — Арифов грустно улыбается; впрочем, очень может быть, что это отблеск пламени задевает складки в уголках рта. — И действительно ведь, представьте себе, оказалось, что он это не он. То есть, не тот, за кого я его сначала принял. И паспорт у него чужой.

Мы молчим. Арифов по-прежнему гипнотизирует костер, часто-часто попыхивая сигаретой.

— А человека, которому принадлежит паспорт, вы узнали бы?

— В любой обстановке! Даже ночью. Даже в маске.

— Близкий человек, значит! Друг? Родственник? — я предельно простодушен: обнаруживать насмешливое отношение к словам Арифова совсем ни к чему.

— Друг? — с усмешкой переспрашивает Саид. — Родственник? — тут его голос меняется. — А, вообще, вы почти угадали. Родственник друга.

Я озадачен. Стоило бы Маджиду аль-Акбари умолчать в своем трактате о мумиё, полагал я, и мои подопечные ничего бы друг для друга не значили. Но вот между ними существует мостик, о котором даже гроссмейстер позиционной игры старший лейтенант Максудов ничего не слышал.

— Мне ваша миссия в общих чертах ясна, — как бы переломив себя, говорит Арифов. — И, вероятно, мой прямой долг — оказать вам помощь… Приятно мне это или неприятно. Ждать, пока случится что-нибудь непоправимое? Лучше сразу подсказать вам, кого опасаться… На неискушенный взгляд, конечно… Мой отец — печально, но факт — был муллой, — начал Арифов издалека. — Правда, к религии он относился безразлично или даже насмешливо. Интересовался наукой. Старался обнаружить в древних текстах крупицы объективных знаний. Это если говорить по-современному. А по-тогдашнему — был дотошным стариком еретического образа мысли. После революции он стал учительствовать… Вернее, преподавать. Не в школе, а на дому. Для желающих в совершенстве узнать арабский и персидский. Он и меня учил языкам. И выучил. Любому востоковеду сто очков вперед дам. Ладно, об этом позже… Незадолго до войны юноша один у отца практиковался, мой ровесник, племянник крупного востоковеда Налимова. Мы с Равилем подружились. Вместе торчали над старыми рукописями, состязались: кто быстрее переведет. И вот однажды нам попался любопытный текст. Речь шла о какой-то пещере, расположенной высоко в горах. Пещера та, якобы, оберегала от глаз людских несметные сокровища — не деньги, не драгоценности, не золото — чудодейственные лекарственные снадобья, изготовленные мудрецами-табибами времен Хусейна Байкары. «А кто брал те травы по указанию аллаха, и те смолы, и ту амбру, оставляли монеты и перстни и многое другое, но все равно оставались должниками умерших табибов, ибо лекарствам тем нет цены». Я цитирую приблизительно, но общий смысл текста был именно таков. Мы кинулись за разъяснениями к отцу. Тот похвалил нас за точность перевода. А по существу вопроса промямлил что-то невразумительное. В том смысле, что у нас в руках позднейший список и что сам по себе этот список не подсказывает решение задачи, ибо, как говорится в примечаниях, местонахождение пещеры названо в другой рукописи, а ключ к пользованию лекарствами — в третьей. «Третья рукопись у меня была, — вздохнув, добавил отец. — Только подарил я ее лет тридцать назад начальнику одному. Не знал, что за рукопись». Чиновник, к которому попала рукопись, был, видимо, коллекционером понимающим: рукопись, по словам отца, ухватил как клещами. Так началась эта история. И никто не мог предугадать, какой оборот она примет спустя многие годы!