Абрам Вулис - Хрустальный ключ

Из кабинета Кадырова я вышел, вконец обескураженный. Ну, Мистик! Прикидывался обозным, ну, в лучшем случае, штабным бухгалтером: оформление командировок и контроль за финансовой дисциплиной. А сам наслаждался ролью главнокомандующего. Внушил мне, что основной удар по противнику будет нанесен моими силами, а на деле я был чем-то вроде газетного репортера, очутившегося на окраине событий. По счастью и репортерам удается иногда принести кое-какую пользу…

Ну, Мистик! Вот у кого, оказывается, фантазия!

В коридоре близ моей двери маячила какая-то взъерошенная личность. Это был Снетков собственной персоной.

— Совесть у меня не спокойна. Да и как она может быть спокойна?! Ведь я в свое время скрыл от вас, Юрий Александрович, что у меня в апартаментах, — ударение он по-прежнему подчеркнуто сдвигал на последний слог, — находится еще один манускрипт, оставленный у меня Николаем Назаровичем. Этот манускрипт очень волновал меня как коллекционера. Я даже мечтал заполучить его в постоянное владение. Путем обмена или же благодаря забывчивости истинного владельца. Но вы не беспокойтесь. Право личной собственности восторжествовало. Я вернул манускрипт по принадлежности, — скорбел Снетков. — Я воспользовался покровом ночи и смежным расположением лоджий, словом, я принес его и положил на стол. Николай Назарович смог в этом убедиться, едва вошел под своды своей обители. Увы, — Ардальон Петрович воздел свой тусклый взор к потолку, — увы, он со мной теперь далее не раскланивается. Но я выполнил свой долг перед Фемидой, и прошу разрешения покинуть вас. Я сказал вам правду, всю правду и только правду! Прощайте!

— До свидания, Ардальон Петрович, всего вам доброго.

За Снетковым закрылась дверь. Ровно через секунду дверь распахнулась, и тот же Снетков ликуя, прокричал:

— Позабыл, совсем позабыл вам сказать: Сусинген — действительно знакомое мне слово. Только не Сусинген, а Нусинген! Это же барон Нусинген, такой банкир в романах Бальзака. Иногда его теперь Нюсинженом еще называют. Но в мое время он был Нусинген. Адью!

На мой взгляд весьма мягкий приговор.

Налимову суд дал небольшой срок условного наказания. Остальные — Церковенко, Суздальцев и Ричард — получили вполне по заслугам. А теперь, следом за Ардальоном Петровичем, прощусь. Ибо меня ждет — не дождется моя диссертация. Благо и трехмесячный отпуск для ее завершения, кажется, дают. Замещать меня будет Норцов, только что зачисленный в наше управление.

Вот только одно пока неясно: решусь ли я использовать в этой работе как иллюстрацию налимовское дело. Ведь раскрыл всю эту историю не я! Или все-таки, в какой-то мере, и я?!