Абрам Вулис - Хрустальный ключ

— Мне передали, чтобы я позвонил по номеру 055188, но дело было еще двадцать восьмого июля, в мое отсутствие. Можно узнать, кто мною интересовался? Учитывая расстояние, окажите любезность…

— Двадцать восьмого июля, говорите? — сдался наконец администратор.

— Двадцать восьмого…

— Двадцать восьмого. — Церковенко, — ответил администратор.

— Если принцип, управляющий некими событиями, — поучал я Норцова час спустя, — не лежит на поверхности, самое ошибочное — сделать вывод, что этого принципа вообще нет. Сколько мы бились с Налимовым: почему исчез да зачем исчез. А поработали — и вот уже обрисовалась фигура преследователя — Арифова. Многие его поступки по меньшей мере загадочны. Уход из пединститута после налимовской критики. И сразу же — попытка втереться к Налимову в доверие. Совместные посещения библиотеки, визиты к Снеткову. Удивительный в биологе интерес к древним рукописям. Все это, вместе взятое, приводит к выводу, что Арифов преследует какую-то особую, одному ему известную цель. — Тут я усмехнулся. — В какой-то мере, правда, она известна уже и другим. Отчасти мне. Отчасти, вероятно, и тебе. Эта цель — рукописи. Рукописи как непосредственная ценность. И рукописи как аккумулятор неустаревшей информации. Я понятно говорю?

— Вполне понятно, — откликнулся кругляш. — Арифову рукописи нужны для дела. Ну, скажем, секрет вечной краски разгадать. Или рецепт лекарства выведать. Или где клад лежит.

— Совершенно верно. И ищет Арифов что-то, что есть у Налимова. Налимов охраняет это «что-то». Отсюда — мнимые дружеские чувства сорокапятилетнего биолога к тридцатилетнему языковеду. В тактическом плане Арифова, — продолжал я, — серьезная роль отводится, по-видимому, Суздальцеву. Вполне вероятно, что ночью в квартире Налимова Суздальцев ждал Арифова, не зная, что он приходил раньше. Так мы получили еще одну нить. А другого арифовского партнера я нащупал позавчера…

— Заочно, что ли?

— Почти заочно. В «Хрустальном ключе» тоже человек испарился, некто Забелин. Так вот, этот Забелин на самом деле никакой не Забелин, а кто-то третий. И к нему в «Хрустальный ключ» пожаловал инкогнито, ради инспекции, что ли, сам Арифов. Но вот зачем Забелин звонил в Ленинград Церковенко — этого я никак не пойму… — А пока — ноги в руки и к Суздальцеву.

— Я ведь предупреждал твоего паренька, что новости на нынешний день не планируются, — неприветливо встретил меня Абушка. — Переводчики тоже люди. Общее заключение по рукописям: фотокопия — географический трактат; трепанная, которую ночью подкинули — жизнеописания великих табибов. А фолиант, принадлежащий Снеткову, — книга о лекарственных травах и минералах. К вечеру будут порции текста.

Максудов изучал в своей комнате какие-то анкеты.

— Тебе Норцов говорил? — вскинулся он мне навстречу.

— Говорил, говорил, — успокоил я Максудова. — Насчет медвежат, правда, непонятно.

— О-ой, какой ты наивный, — восхитился Максудов. — Насчет медвежат тебе непонятно? Медвежата туда-сюда ходят: артель — ларек, ларек — артель, артель — ларек, ларек — артель. Начальство довольно, план есть, премия есть. Материал кончен, новый дают, шей вельветовый костюм, продавай налево. Теперь понятно?

— Теперь понятно, — кивнул я. — Что ж, стоит заняться!

— Давность, — пожал плечами Максудов. — Ничего не докажешь.

— А Церковенко-то что? В какой-нибудь афере замешан?

— Нет, нет, — запротестовал Максудов. — Специалист по сейфам.

Оба дела так переплелись, что занимаясь одним, ты автоматически приобщался ко второму. И я изложил Максудову свою просьбу: узнать в Ф. — возможно, даже через жену Забелина, какие у него водятся друзья-знакомые в нашей солнечной столице, а затем справиться у этих друзей-знакомых, где их периферийный приятель. Задание было вполне во вкусе Максудова, во всяком случае, он пообещал к концу дня его выполнить. Видимо, в Ф. существовали позиционные гроссмейстеры областного масштаба.

Потом я испросил-таки новой аудиенции у Церковенко.

— Нам крайне необходима ваша помощь, — начал я.

— Чем можем, тем поможем, — афористически заявил Церковенко и зевнул.

— По некоторым данным, у вас были в свое время контакты с работником промкомбината Суздальцевым, — произнося эту фамилию, я неотрывно смотрел в лицо Церковенко (как говорят в подобных случаях, ел глазами начальство — правда, не свое, а чужое). Но, опять-таки как говорят в подобных случаях, ни один мускул на лице начальства не дрогнул.