Абрам Вулис - Хрустальный ключ

— Насчет отдыхающего, того, что исчез. Из центра прислали, — обратился я к небритому мужчине, над которым висела табличка «Директор».

— О! — у директора от облегчения щетины на лице даже как бы поубыло. — Насчет Забелина? В самый раз.

Мы перешли в бухгалтерию. Там, задумчиво поглаживая бритую макушку, сидел над бумагами человек, в котором не трудно было узнать представителя районных властей. Он покрякивал, пыхтел, отдувался, сокрушенно покачивал головой, словом, различными способами показывал, сколь сложна стоящая перед ним задача. А задача, как выяснилось после нашей беседы с глазу на глаз, и впрямь была не проста.

С восемнадцатого июля по четвертое августа отдыхающий Иван Иванович Забелин жил в нормальном режиме всех отдыхающих «Хрустального ключа»: завтракал, обедал, ужинал; полдником, правда, иногда пренебрегал, зато вечером исправно съедал пирожок или печенье, оставшиеся от полдника. И вдруг четвертого августа после завтрака Забелин как в воду канул: ни на волейбольной площадке, ни на теннисном корте, ни в биллиардной — нигде и никто Ивана Ивановича в тот день не встречал. Сначала всполошились сотрапезники Забелина: две дамы — путевочницы и курсовочник, молодой человек, давно, впрочем, вышедший из юношеского возраста. Отсутствие Ивана Ивановича за столом в обеденное время дамы как-то перетерпели, вспомнив, что два или три раза он задерживался в горах, а однажды торжественно уведомил окружающих, что целый день проведет в городе. «Столица — все же есть столица, быть у воды да не напиться — так поступать нам не пристало, дабы не стать провинциалом». Эти слова настолько понравились младшей из дам, что она с разрешения Забелина записала их на салфетке. Теперь салфетка была приобщена к материалам дела и лежала перед нами на столе. К полднику тревога сотрапезников Ивана Ивановича возросла, а за ужином достигли своего апогея. В двенадцать ночи молодой человек, поощряемый дамами, забил тревогу. Подняли на ноги директора, директор — сестру-хозяйку, сестра-хозяйка — нянечек. Не оставили в покое, конечно, и сторожа. Но проку от этого никакого не было. Пятого августа в десять утра директор «Хрустального ключа» позвонил в Хандайлык. Представитель района выехал тотчас же, но в пути задержался: близ шоссе третьи сутки подряд велись взрывные работы. Наконец взрывники сочли свое дело сделанным, сняли дозоры, и к вечеру Мирза Эгамбердыев — так звали моего собеседника — смог добраться до дома отдыха. Начал он, естественно, с бумаг. Установил, что путевка Забелина, выданная десятого июля завкомом энского предприятия в городе Ф., действительна с восемнадцатого июля по десятое августа, что двадцать пять процентов ее стоимости оплатил Забелин, а остальные профсоюз, что зовут Забелина Иван Иванович. Запись в регистрационной книге дома отдыха содержала также указания на возраст Забелина (тридцать восьмой год рождения) и на его домашний адрес (Ф., улица Карагач, дом 12, квартира 24). Затем Эгамбердыев занялся вещами. В камере хранения лежал с восемнадцатого июля чемоданчик Забелина. Инспектор обнаружил в нем темно-синий свитер, испещренный перекрещивающимися белыми молниями, спортивные брюки с кожаной нашлепкой на заднем кармане, пару шерстяных носков и пару нейлоновых, старый номер «Огонька» с недостающими страницами. Перечень предметов, найденных в тумбочке у Забелина, состоял из двух пунктов: а) носовой платок и б) шагомер, зафиксировавший цифры 40375. Обозначили ли они шаги или какие-нибудь другие телодвижения, скажем, прыжки в длину, бег на месте, взмахи теннисной ракеткой — этого узнать не удалось, поскольку Забелина видели и бегающим, и прыгающим, и размахивающим ракеткой. Кроме того, он много ходил: вечерами по аллеям «Хрустального ключа», обычно в обществе какой-нибудь дамы (часто это была младшая его соседка), днем — по горным тропинкам, причем, как правило, в одиночку.

Эгамбердыеву, естественно, пришлось допросить лиц, соприкасавшихся с Забелиным изо дня в день: прежде всего, конечно, обеих дам и молодого человека не первой молодости. Ничего такого, за что можно было бы зацепиться, они не рассказали.

Полузадохшийся от сигаретного чада, я вышел на балкон. У моих ног, как, впрочем, и над моей головой, плескалась на легком горном ветру серебристая листва. Где-то в глубине рощи ревела голубая Совук-су, а впереди сизая дымка ближних гор и чернота далей, порыжелая зелень травянистых склонов и пепельные тени скальных громад, напластовываясь друг на друга, открывали взгляду и прятали от него многокилометровое ущелье реки, начинающееся где-то в сердце Западного Тянь-Шаня. Прямо над «Хрустальным ключом» нависала отвесная вершина. Она называлась Бургутхана — обитель орлов — и была только самой первой, самой малой ступенью хребта, замыкавшего ущелье справа. Левый хребет близ «Хрустального ключа» смотрелся менее сурово, но, уходя вверх по течению, все уверенней набирал высоту.