Наталья Солнцева - В храме Солнца деревья золотые

Но Белкин не сдавался.

— А вдруг это так и есть? — уперся он. — Откуда ты знаешь? Взять хотя бы террористов. Снимали, снимали про них разные фильмы ужасов. И что теперь? Этот ужас воплотился в жизни. Терроризм сошел с экранов и теперь бродит по планете. Только не в качестве призрака, а наяву.

— По-вашему, всему виной кинематограф! — заключил Длинный, фыркая со смеху. — Как будто раньше войн не было. Или стихийных бедствий. Про потоп вон еще в Библии написано. А тогда никакого кино и в помине не существовало.

Женя Голдин очнулся от своих невеселых дум, вскочил.

— Маразм! — зло сказал он. — Какой же все это маразм! Я думал, только обычная жизнь — маразм, а она везде и всюду такая. Нигде не спрячешься. Ни в горах, ни под землей. Наверное, и на небе то же самое. Блин! Как же меня все достало!

Он с остервенением натянул на себя куртку и бросился вон из дома. Длинный опешил. Он явно не ожидал от новенького подобной вспышки бешенства.

— Эй, погоди… — хотел он остановить Голдина. — Ты куда? Вернись!

Нангаван испытывал чувство горького разочарования. Он так долго грезил о чуде, молил о нем, и вот… чудо будто бы свершилось. Как все странно получается. Он способен сотворить золото и не может утихомирить своих собственных учеников. Разве это то подлинное величие, о котором он мечтал?

Страх и сомнения вновь зашевелились в его сердце. Если бы на Священной Горе обитал Светлый Дух, разве он допустил бы такое? В общине должны царить гармония и любовь. А на самом деле…

— Оставь его, — печально сказал Нангаван Длинному. — Пусть идет. Каждый имеет право искать Истину там, где считает нужным.

В общине не могли уснуть до полуночи. Новенький так и не вернулся. Куда он отправился на ночь глядя, никто не знал.

— Не нравится мне все это, — ворчал Белкин. — Неспокойно здесь. Тревожно. Будто наблюдают за нами.

— Кто наблюдает? — испугался Криш. — Опять каркаешь?

— Мне тоже не по себе, — подтвердил молчун Яков. — И паренек этот, Женя, не зря психанул. Темные Силы мутят воду, направляют на нас негативную энергию.

— Давайте петь мантры! — с воодушевлением предложил Длинный. — Как иначе мы можем защитить себя?

Упоминание о Темных Силах окончательно испортило всем настроение.

Нангаван мучительно пытался понять, с кем же он вступил в соглашение минувшей ночью. Последние события заставляли предполагать худшее…

Илья Вересов и Кострома собирались возвращаться к своим. Они поднялись с рассветом и начали укладывать рюкзаки.

— Раз уж мы здесь, захватим кое-какие продукты и лекарства, — сказал Илья. — Чтобы потом не спускаться за ними специально.

Саворский тяжело вздохнул.

— Тащить неохота…

— Все равно придется, — ответил Илья. — Так что пошли, заберем со склада свою тушенку, сахар и сухой спирт. Больше не донесем.

Завхоз базового лагеря, — здоровенный детина, с ног до головы обросший густыми черными волосами, — встретил их неприветливо.

— Вы бы еще в пять утра притащились, — ворчал он, зевая и натягивая ветровку. — Вторые сутки мечтаю выспаться, и ни черта.

— Ты чего не в духе? — добродушно поинтересовался Илья. — Дрыхнешь тут, как медведь в берлоге. А на дворе, между прочим, весна.

Погода и вправду стояла чудесная. Горные вершины, увенчанные коронами из снега и льда, сверкали на солнце. В неподвижной тишине утра они казались гигантскими спящими исполинами.

— Да, красота… — вяло согласился завхоз, шагая к складу.

Вересов и Кострома старались не отставать.

— Осторожнее, — предупредил завхоз, оборачиваясь к своим спутникам. — Я тут несколько капканов поставил… Глядите, не попадитесь. Наши-то все знают, а вы вроде как новенькие.

— Капканы? — удивился Илья. — На кого это? Детина сердито махнул рукой:

— А! Черт его разберет! Повадился кто-то консервы жрать. Спасу нет! Неделю назад прихожу — замок сорван, вокруг склада банки открытые валяются. Ребят позвал, они только плечами пожимают. Мол, ничего не видели, не слышали.

— А следы?

— Какие следы? — разозлился завхоз. — Снег тает, грязища кругом… все затоптано. Я пытался что-то выяснять, расспрашивать. Никакого толку! Только переругались все. И на меня же обиделись. Ты, говорят, нас в воровстве подозреваешь. А что мне остается делать? Консервы-то пропали…

Кострома вспомнил, как у них произошло примерно то же, но промолчал. Раз Вересов ничего не говорит, значит, так надо. Зачем лишний шум поднимать?