Сергей Дышев - Убийца первого кла$$а

Водитель обернулся:

— Болят… раны?

— Душа болит… Скажи, Степан, я похож на сумасшедшего?

— Да вроде нет, — поторопился заверить водитель, по опыту зная, что промедление ответа на такие неожиданные вопросы начальства «смерти подобно», то есть дадут в самый нежданный момент под зад и спасибо не скажут.

— Ты сомневаешься? — мрачно спросил Лупандер.

И Степан, прикусив язык, обреченно понял, что именно сейчас он угодил в эту ловушку, да не ловушку, а в медвежий капкан со смертельными стальными зубьями…

— Да нет, что вы, Леонид Яковлевич, — заюлил Степан, чувствуя, что финансовый кризис, обвалившийся на страну, всей своей мегатонной массой опустился прямо на него. В одно мгновение вспыхнули — пролетели перед взором — онемевшая жена и трое его голодных детей. — Простите, ради бога, ляпнул, не подумав, простой я, как палка, из деревни… я имел в виду, что только специалист в этом деле разбирается…

— Ладно, молчи уж, специалист, — оборвал Лупандер, подумав с досадой, что этот его странный вопрос, простой Степа обязательно припомнит «там, где надо». — Останови машину.

Степан изысканно припарковался к ближайшему тротуару: до ОВД оставалось пара кварталов. Лупандер хотел выйти из машины, «причесать» спутавшиеся мысли, но вспомнил о раненой ноге и ограничился лишь открытой дверью.

«Стоит ли ехать к ментам на посмешище? А если и вахтер не вспомнит человека в плаще? Был дождь, все ходили в плащах. Да и он, скорее, с ними заодно, их же из ментов и набирают. Сунут баксов пятьсот — и он заткнется…» Лупандер поскреб затылок, почувствовав в пальцах перхоть: три дня голову не мыл… Определенно в больницу возвращаться не стоит. Третье пришествие призрака может стоить не только седых волос, но и летального инфаркта, как у пана Философа из гоголевского «Вия». И Леонид уже было решился позвонить школьному товарищу, который процветал на ниве торговли окорочками и куриной требухи, и попросить «политического убежища» на его загородной даче, с конспиративными выездами оттуда лишь на перевязки… Но, прикинув так и этак, горестно понял, что это не решение проблемы, а лишь попытка от нее спрятаться. « Снимут бинты и останутся шрамы , — пришла в голову почти стихотворная мысль, которую вдруг навязчиво захотелось продолжить: в юношестве Леня писал стихи, и не только в студенческую стенгазету, а сочинял и любовную лирику. Посвящал стихи молоденьким девушкам и зрелым женщинам, не без помощи сладких куплетов получая их жаркие ночные ласки. В конце концов сочинять каждый раз эксклюзив для новой дамы сердца поднадоело, и Леня с успехом стал использовать старые клише, вставляя в них очередное имя.

«Старые клише, — с грустью вспомнил Лупандер грешки юности. — Остались в душе…»

— У тебя бумага и ручка есть? — спросил он у водителя.

— Есть, конечно, — радостно отозвался Степан.

Он вытащил из-за козырька замусоленный шоферской блокнотик-отрывничок и ручку, которой делались отметки в путевках.

— Пойдет?

— Сойдет… Для солнца русской поэзии.

Леня, как в былые годы, тут же ухватил кончик ручки зубами, развалился поудобней и стал творить. Строки полились обильно, как вино из кувшина вакханки. Видно, дало знать пережитое…

Сочинив сие творение, Леонид вспомнил о строке, из-за которой, собственно, и подвигнулся на экспромтное сочинительство: «Мы снимем бинты, и останутся шрамы…» И он тут же дописал финал.

Потом подумал и дописал еще одну строку:

Оторвав исписанные странички, Лупандер вернул блокнот и ручку Степану, который никак не мог понять, что происходит. До конца смены было еще далеко, да он готов был крутить рулевое колесо хоть круглые сутки. А ежели просто стоять на нейтралке — так хоть двое.