Сергей Дышев - Убийца первого кла$$а

— Извини, браток, закемарил. В три смены приходится работать. Никому только не говори, ладно? А то меня премии лишат. А у меня трое детей.

Лупандер с тихой ненавистью посмотрел на постового, неопределенно покачал головой.

— Ты никого не видел, кто мне в палату заходил?

— Не видел, — недоуменно ответил милиционер. — А кто приходил?

— Кто-кто… Х… в манто.

— Ну, ты серьезно скажи, мужик, кто приходил-то?

Тяжко вздохнув, Лупандер ответил:

— Если б я сам знал…

— А может, почудилось? — с надеждой спросил милиционер. — Новокаиновая блокада глюканула…

— Я и сам бы хотел, чтоб оно почудилось…

Утром, даже не глянув на принесенный завтрак, Лупандер набрал мобильный телефон жены и, не вдаваясь в подробности, потребовал срочно с водителем привезти ему одежду. Жена, понимая, что костюм от «Большевички», увы, уже не вернуть, без лишних вопросов, выбрав из всего разнообразия строгий черный костюм, достала его из шкафа, наскоро погладила белую рубашку, уложила все в темный чехол с замочком, мимолетно напомнивший ей мешок для транспортировки свежих покойников.

Через час костюм был доставлен в палату. Лупандер распорядился, чтобы водитель ждал его. Темный чехол с замочком тоже вызвал у него ассоциацию с упаковочным изделием для трупов, а траурный костюм, выбранный женой, привел чуть ли не в бешенство.

— Дура, другой, что ли, подобрать не могла! Добить меня все хотят! — прорычал он, приведя в изумление постовых (пришла новая смена, ничего не знавшая о ночном происшествии).

Но выбора не было — и времени тоже. Затягивая пурпурный (цвета крови!) галстук, Лупандер обреченно подумал об удавке, ощутимо сжимавшейся вокруг его шеи. Эта худая мыслишка подвигла его решительно снять галстук. Он запихал его в боковой карман и, прихрамывая, вышел из палаты. Сержант полюбопытствовал, увидев больного при полном параде:

— А вы куда, уважаемый, на перевязку?

— На перестрелку… — буркнул Лупандер.

Постовые дружно рассмеялись.

«Побег» из больницы прошел буднично и даже скучно. Вахтер посмотрел на человека в черном оловянным взором, отметил механически, что в руках лишь свернутый чехол и за пазуху ничего не напихано. Лупандер, не удостоив служивого взглядом, подумал: «Да кому я тут нужен?»

Доковыляв до автомобиля, Лупандер грузно, стараясь не побеспокоить ногу, уселся на заднее сиденье. Подлец-водитель — рыжий увалень лет тридцати с остатками среднего образования, даже не удосужился открыть дверцу. «Это все Борис, только под себя авторитет персонала затачивал. Господин Верховный Президентствующий…» — с раздражением вспомнил покойного.

— Куда поедем, Леонид Яковлевич? — учтиво спросил водитель.

— В милицию.

— В «Стригунино»?

— Да.

Расположившись, Лупандер расстегнул верхнюю пуговку рубашки и призадумался. Предстояло «давать показания» этой прокурорско-ментовской своре. И что он скажет: в палату приходил призрак Бори Зайцева? А постовой — ничего не видел и не слышал! Что он — дурак, что ли, полный, сознаваться, что дрыхнул на стуле? И вдруг, словно вспышка, Лупандера осенило: «Как же я раньше не догадался, дурак, простофиля! Это же милицейская подстава! Сколько в газетах писали про „оборотней“ в погонах! Все думают, это в другом месте, в другом околотке, с другими случается, а меня не коснется… А вот я и попал!» — мысли Леонида Яковлевича приняли центростремительный характер, в нарастающем круговороте событий он почти физически почувствовал под собой воронку, которая могла утянуть его, не оставив на поверхности и пузырей.

— Врешь, не возьмешь! — вырвалась у него чапаевская фраза из одноименного фильма.

Водитель, проезжавший в этот момент мимо «голосовавшей» девицы, тут же недоуменно отреагировал:

— Я и не собирался, Леонид Яковлевич!

Лупандер отмахнулся:

— Это я о своем, девичьем…

«Значит, они ждут, когда я приеду, — стал лихорадочно выстраивать позицию Лупандер, — и стану рассказывать, как ко мне в гости приходил призрак, похожий на Зайцева. Постовой, скотина, конечно, будет все начисто отрицать, напишет объяснительную, рапорт, будет клясться на уголовном кодексе… А тебе, Леня, предложат пройти психиатрическое освидетельствование. В результате эти душегубы поставят веселенький диагноз, что-то в духе „острая шизофрения, развившая на фоне посттравматического синдрома, с ярко выраженной манией преследования и галлюцинациями…“ Сочинив себе приговор, Лупандер тяжко выдохнул.