Надежда Зорина - Превращение в зверя

— С кем?

— С теми, кто не достиг еще взрослого возраста.

— А у вас здесь находятся и дети?

— Они все дети. Даже те, кто успел повзрослеть… Но давайте по порядку. Итак, я… — Он вдруг как-то напряженно, словно ему внезапно стало дурно, посмотрел на Андрея, вскочил, схватил его за руку. — Пойдемте! Вы должны это сами увидеть! Иначе… Пойдемте, вы их увидите, увидите…

— Кого? — опешив, спросил Никитин и попытался высвободить руку, но профессор держал крепко.

— Их, моих пациентов. Вы увидите. Это же дети! Их нельзя так оставлять! Вы должны войти в положение, вы просто обязаны! Наше государство… Ничего! — закричал он истерически. — А вы, может быть, посодействуете. Пожалуйста, пойдемте. Захватите с собой камеру, это важно. — И он потащил Никитина к выходу из зала.

У двери, в коридоре, стоял омоновец. Он сразу же вскинулся, даже клацнул затвором, но Андрей успокоил его жестом: все в порядке, но, если считаете нужным, можете нас сопровождать. Владимир Анатольевич недовольно покосился на бойца, нахмурился, на секунду остановился, но потом, безнадежно махнув рукой, последовал дальше.

И началась странная, какая-то сумасшедшая экскурсия. Андрей и представить не мог, что такое бывает, а если бы кто рассказал, решил, что это неумная безвкусная шутка.

— Здесь у нас самые маленькие, — с непонятной жалостью в голосе сказал профессор и открыл дверь первого отсека. — Сегодня они меньше всех пострадали, не понимают еще ничего, но все равно, прошу вас, ступайте потише, сон их очень чуток.

Они вошли в помещение, напоминающее то ли отделение для новорожденных в роддоме, то ли комнату в доме малютки, но все — и мебель, и погремушки, и пеленки, сложенные стопкой на столике, — было каких-то утрированных, уродливо огромных размеров. Три кровати (кроватки — не повернулся бы язык сказать) с загородками из разноцветных деревянных палочек и нежными, из легкой ткани, вроде батиста, пологами стояли в нише, направо от входа. Женщина в белом халате и косынке поднялась навстречу вошедшим. Обеспокоенно посмотрела на Самсонова, с не очень искренней приветливостью улыбнулась Никитину.

Профессор подвел Андрея к кроватям, откинул на одной из них полог.

— А мы, оказывается, не спим, — проговорил он умиленно, сюсюкающим тоном. — Взгляните.

Никитин взглянул, и его затошнило. По росту и телосложению это был взрослый мужчина, но взгляд его глаз, выражение лица напоминали младенца. Мужчина был одет в ярко-голубую трикотажную пижаму, очень похожую на детский костюмчик, ноги его, согнутые в коленях и слегка приподнятые, совершали беспорядочные движения, руки, сжатые в кулаки, тоже не оставались в покое. Но самым ужасным было то, что он сосал пустышку. Сосал с наслаждением, причмокивая, — слюна тонкой струйкой стекала по небритому подбородку. До этого мужчина смотрел в потолок, но тут вдруг повернул голову в сторону Андрея и уставился на него с бессмысленно-тупым упорством.

— Снимайте, что же вы? — зашептал профессор ему на ухо. — Это часть моего признания, может быть, самая важная.

Никитин ничего не ответил, он в ужасе смотрел на этого невозможного младенца, руки дрожали, о том, чтобы снимать на камеру, не могло быть и речи, он и так еле-еле сдерживал подступившую к горлу дурноту.

— Давайте я. — Самсонов взял у него камеру. Андрей кивнул и отошел от загородки.

Следующим номером сумасшедшей программы была ясельная группа. Вместе с профессором, сопровождаемые бдительным омоновцем, они поднялись на второй этаж. В одной из комнат женщина и трое мужчин сидели на полу и под руководством «няни» перекатывали друг другу мяч. Движения их были неловкими, но игра всех очень увлекала: женщина заливалась тонким, пронзительным смехом, мужчины от восторга шлепали ладонями по полу и комментировали каждый удачный «откат» шепелявыми, нечленораздельными возгласами.

— Они еще плохо говорят, — пояснил Владимир Анатольевич. — Ничего, через недельку-другую речь наладится. — Заснял и эту компанию на камеру, и они отправились дальше.

В следующей группе (средний и старший дошкольный возраст, как охарактеризовал Самсонов) шестеро взрослых людей смотрели мультипликационную «Алису в Стране чудес». Воспитательница, довольно пожилая женщина, сидела вместе с ними и, казалось, была увлечена сказкой не меньше своих подопечных.

— У них сейчас по расписанию время прогулки, но сами понимаете, сегодня режим нарушился. — Профессор озабоченно осмотрел группу, покачал головой, и Андрею представилось, что он уже и не помнит, почему был нарушен режим, только озабочен самим фактом нарушения, сбивом обычных занятий. — Что ж, идем дальше?