Кудрат Эргашев - Позывные — «02»

Он был счастлив, когда увлекся радиоделом и достиг первых успехов — вмонтированный в словарь английского языка транзистор действительно заставил ребят по-новому взглянуть на «Шкилета». И когда Славка Лазарев, кумир класса, вынул из кармана портсигар и спросил, не сможет ли он вмонтировать в него транзистор, Димка с радостью согласился попробовать, рассчитывая в будущем на Славкино покровительство.

Стремясь ускорить свое повзросление, он рано начал курить, ведь сигареты — непременный атрибут настоящего мужчины. Привычка к куреву далась нелегко, первое время его рвало, но Димка не отступал.

Узнав, что сын курит, Николай Петрович пришел в негодование. Состоялся серьезный разговор, вернее длинный монолог Осокина-старшего. Димка слушал молча. Николай Петрович никогда не наказывал его, но хуже любого наказания были для Димки частые нравоучения отца. Осокин никогда не спрашивал мнения сына и, конечно же, ни в чем не считался с ним. Он был глубоко убежден, что точка зрения детей в силу их неопытности, незрелости не может иметь никакого значения. Но, несмотря на безупречную логичность доводов и даже зачастую излишне эмоциональную форму их проявления, Николай Петрович, как правило, не достигал желаемой цели, ибо игнорировал жизненный, хотя и мизерный, опыт сына. В разговоре с сыном у него отсутствовала уважительная основа, он просто изрекал истины в последней инстанции. Это ожесточало Димку, и он ополчался даже против того здравого зерна, что было в нотациях отца.

Положение усугубляла Варвара Степановна, принимавшая обычно сторону сына. И тогда, когда он начал курить, она тайком от мужа стала давать Димке деньги на хорошие сигареты. «А то будешь курить всякую дешевую дрянь — вконец испортишь здоровье», — оправдывалась она перед сыном за свое попустительство.

После октябрьской демонстрации отметить праздник собрались у Рянского. Из их класса были Коля Хрулев, Славка Лазарев и Жанна Брискина.

Димка так и не мог объяснить себе, почему именно в этот праздничный вечер он вдруг увидел Жанну совсем по-иному. Ту самую Жанну, с которой проучился в одном классе девять лет и которую никогда не выделял из других девчонок. Димка даже испугался внезапно нахлынувшего чувства. Не ошибается ли он? Нет, это было действительно так. Ново, необыкновенно: он влюбился. Первым перемену в его поведении заметил Рянский, который весь вечер не отходил от Жанны и часто нашептывал ей что-то доверительное и, наверное, очень смешное, потому что Жанна громко смеялась.

Потом Рянский произнес тост в честь прекрасной половины человечества, «в присутствии представительниц которой отдельные юноши начинают дышать более учащенно», и при этом многозначительно посмотрел на Осокина. Димка побледнел и, стараясь не глядеть на девушку, отвел глаза в сторону. Жанна ничего не замечала, она открыто восхищалась Сашей.

Димка поймал себя на том, что в нем растет неприязнь к этому красивому парню, который ему ничего плохого не сделал. Сегодня он особенно ощущал свое второстепенное положение в этой компании, где все чем-то выделялись: Славик — умом, Рянский — умением взять от жизни как можно больше. Даже Колька Хрулев своей бесшабашностью и полным отсутствием каких-либо идеалов был выше его. Он даже пожалел, что принял Славкино предложение, но разве мог он поступить иначе. С того дня он уже не мог, как раньше, запросто болтать с Жанной и открыто смотреть в глаза.

…Когда они подошли к дому Брискиных, Димка неожиданно для себя, срываясь на фальцет, сказал:

— Жан… это… Знаешь что? Давай дружить.

Он и теперь побоялся посмотреть на нее, зачем-то снял очки и стал протирать их, близоруко щуря глаза. «Наверное, я нелепо выгляжу», — подумал Димка.

Жанна улыбнулась.

— «Что дружба? Легкий пыл похмелья, обиды вольный разговор, обмен тщеславия, безделья иль покровительства позор»…

Что произошло дальше, он плохо помнил. Кажется, она засмеялась! Правда, очень тихо. Но ему этот девичий смех заложил уши своей громоподобностью. Димка стал даже меньше ростом.

— Шкилетик, милый, да ты в своем уме? Ты всерьез веришь в возможность дружбы между парнем и девушкой?

Это было невыносимо — он продолжал оставаться для нее Шкилетом. Обида захлестнула его.

— Ты думаешь, что нужна Саше! — выкрикнул он. — Ему твое богатое приданое нужно! Ну, ничего, вы еще узнаете меня!

Жанна перестала смеяться, повернулась к Димке спиной и, коротко бросив: «Дурак», вошла в подъезд…