Ури Шахар - Мессианский Квадрат

– Очень мило! Ну и что с того?

– А то, что мы – религиозные сионисты, последователи рава Кука, носим такую кипу, а харедим носят черную шляпу и черный пиджак.

– Да уж, разница впечатляющая! Просто земля и небо! – съязвила Сарит. – А кроме этих модных штучек какие-нибудь расхождения имеются? Мне так кажется, что общего у вас гораздо больше. Например, просидеть всю субботу у какого-то ручья в Иорданской долине — это для вас святое.

– Закон у нас один, но мы по-разному относимся к внешнему миру.

– То есть? Они обливают людей краской, а вы нет? А что же ваш закон-то, один для всех, говорит? Обливать или не обливать?

– Сложно ответить в двух словах, – не обращая внимания ни на ее иронию, ни на раздражение, пытался объяснить я. – Я уже молчу, что очень редкие харейдим так себя ведут, только совсем уже сектанты какие-то... Но если тебе действительно интересно, то рав Кук имел особое мнение о светских евреях. Для рава Кука светское еврейское государство – это творение Бога. Те, кто за ним последовали, в знак солидарности со светскими людьми сняли свои лапсердаки и поныне одеваются цивильно. Они работают, как все, служат в армии, как все. Поверь, никакой еврей в вязаной кипе тебя никогда краской не обольет.

– Так это, значит, харейдим израильские флаги сжигают?

– Да, они. Но сейчас и среди харедим не так все однородно. Флаги в наши дни жгут совсем уже крайние... Вроде тех из Меа Шеарим. Кстати, там, где тебя краской облили, у нас однажды израильский флажок с машины сорвали... Так что мне твои чувства очень понятны...

– Своей блистательной лекцией ты хочешь мне сейчас доказать, что вы не фанатики?! – не сдавалась девушка.

- Фанатик – это не тот, кто во что-то твердо верит...

- Интересно... А кто же фанатик?

- Тот, кто других вер не терпит. Вот, например, тот араб, который на Андрея наехал, он фанатик.

– Так ты уверен, что это был теракт? – разговор опять съехал на то драматическое приключение, которое нам пришлось пережить пару дней назад.

– А что же еще?

– Да. Наезд был намеренный. Но слишком все-таки странно эта машина себя вела.

– А что странного?

– Как, ты ничего не заметил? – удивилась Сарит.

– Нет, а что?

– Ах, ну да. Ты же книгу читал. Так я расскажу тебе: эта машина сначала мимо нас проехала, рядом с нами притормозила, а потом развернулась метрах в трехстах и тогда уже разогналась в обратном направлении.

– Странно. А ты в полиции это рассказала?

– Конечно, рассказала.

– Не понятно. Если бы теракт планировали — наехали бы при первом проезде. Может быть, он кого-то вдруг разглядел и сбить пытался кого-то конкретно? Но кого? Зачем ему Андрей? – соображал я. – Может быть, он в кого-то другого метил? В тебя мог?

– В меня?! – Сарит просто остолбенела от удивления, брови полезли вверх, глаза расширились до размеров спелой сливы, ее, кажется, задело подобное предположение, и слегка обиженным тоном она ответила, – скорее уж в тебя!..

- Хорошо, вопрос снимается. Остается араб. Араба нельзя исключить. Это могло быть сведением счетов. Что ты думаешь?

– Насколько я понимаю, отношения обычно выясняют в тихой подворотне, а не на открытом шоссе.

– Ты права. Надо разобраться, как так получилось, что машина сбила именно Андрея?

– Да никто в него специально не целил! Просто араб успел назад отскочить, а Андрей зазевался. Ну а мы с тобой вообще у самого бортика стояли... Террорист этот наверняка боялся туда врезаться...

– Вдруг Андрей что-нибудь объяснить сможет? Давай вернемся в больницу!

– Сейчас там суматоха с этой выпиской… Лучше завтра к нему домой зайдем.

– Но у меня занятия в йешиве. Учимся с шести утра до часу ночи… Дни трепета, к тому же, начались…

– Дни трепета, как раз, самое подходящее время проведать больного…

Заметив мои колебания, она сердито добавила:

– Ну еще бы, это так страшно важно – целыми днями молиться и учиться. Особенно учиться тому, как хорошо помогать людям, навещать больных и делать добрые дела. Ну давай, учись, учись. И молись, молись.

Я рассмеялся.

– Ну хорошо, уговорила. Сходим завтра к Андрею. Когда у тебя школа кончается?

– Завтра? Вообще-то в два, но я могу и раньше.

– Можешь и раньше, значит? Ах да, я и забыл: учиться – это ведь не так важно, как «добрые дела делать».

– Ты быстро схватываешь, – улыбнулась наконец Сарит.

***

Фридманы, Зеэв и Марина жили очень удобно, в центре Иерусалима, недалеко от рынка Махане-Йегуда. Когда мы вошли, хозяев еще не было. Андрей нам очень обрадовался и сразу провел нас в гостиную, в которой многое узнавалось из советских времен — похоже, Фридманам удалось перевезти из Союза многие памятные вещи — даже картину с невразумительным зимним пейзажем я узнал — такая же висела у моих соседей в Москве. Мы расположились в гостиной и сразу приступили к делу: