Станислас-Андре Стиман - Вынужденная оборона

Ощущение собственного бессилия было настолько мучительным, что он внезапно проснулся. Вокруг все было спокойно. Бэль и Ванда спали сном праведников.

Он с облегчением снова уронил голову на подушку. Достаточно было открыть глаза, чтобы все предметы, потерянные у Вейля, чудом вернулись на места. Все, кроме одного некоего волоса и одного платочка.

Но Ноэль быстро успокоился. Светло-каштановый оттенок — вовсе не компрометирующий, и тысячи женщин душатся «Каштановым цветом» от Рама.

Оставался платок!

Ноэль встал и на цыпочках открыл ящики Бэль. Он подверг их тщательному обыску, но они содержали лишь нелепые газовые или кружевные платки, ничуть не подходившие на их бедного родственника, найденного на месте преступления.

Или у Бэль никогда не было батистовых платочков…

Или, прекрасно зная, где она потеряла один из них, Бэль уничтожила могущий ее выдать разрозненный комплект.

Уже с порога Ноэль понял, что ему припасен неприятный сюрприз. Он так подумал, увидев нахмуренное лицо Бэль, и окончательно уверился, заметив в сумраке полную фигуру комиссара Марии.

— Здравствуйте! — сказал он, переводя взгляд с одного на другого.

Бэль с треском задвинула какой-то ящик.

— Здравствуй! Комиссар Мария пришел задать мне несколько вопросов. Хочет знать, где я была и что делала в пятницу четвертого между девятью и одиннадцатью часами вечера.

— Не может быть!

— Простая формальность! — счел нужным уточнить комиссар, поднявшись со стула и застыв в своей излюбленной позе: свесив руки и с подавленным видом.

— И что ты ответила? — спросил Ноэль.

— Чистую правду! Что в 18.10 я села на Центральном вокзале на поезд в Пон-де-л’Иль, куда приехала около полвосьмого, что не отходила от маминой кровати весь вечер… Ты даже не поверишь, — добавила Бэль после короткого колебания, — какая-то молодая женщина, бывшая у Иуды в вечер его смерти, осмелилась надушиться теми же духами, что мои!

Ноэль с вопросительным видом повернулся к комиссару.

— Это правда, — рассерженно подтвердил толстяк. — Мы нашли платок, своеобразный, несколько пряный запах которого ни с каким другим не спутаешь.

Ноэль кстати вспомнил, что сам он, якобы, не в курсе хода расследования:

— Боюсь, что плохо вас понимаю. О какой молодой женщине вы говорите?

Комиссар вздохнул. По всей видимости то, что роли поменялись и ему приходится отвечать, а не допрашивать, пришлось ему не по вкусу:

— То, что в кабинете находились изысканные кушанья и шампанское, привело нас к выводу, что Иуда принимал вечером 4-го какую-то посетительницу, одну из знакомых женщин. Поскольку посетительница эта не объявилась, мы вынуждены ее искать.

— И вы думаете, что это, может быть, моя жена?

Комиссар подался к нему всем своим телом:

— В начале расследования мы стараемся думать как можно меньше. Просто-напросто силимся собрать максимум сведений.

— В таком случае, смею надеяться, что то, что мы вам рассказали, вас удовлетворяет?

— Да, но надо еще проверить.

Комиссар медленным шагом направился к двери. Но это он только сделал вид, что собирается уходить.

— А в том, что касается вашего распорядка дня в вечер убийства, месье Мартэн, — четко выговорил он, — следователь не сможет удовлетвориться простым утверждением. Не знаете ли, кто мог бы, если потребуется, подтвердить ваши заявления? Кассирша, может? Или билетерша?

Ноэль знал, что этот вопрос ему когда-нибудь зададут. Но не ожидал, что так скоро:

— К несчастью, нет никаких оснований, чтобы они вспомнили обо мне… Постойте! Есть же этот старый работяга, с которым я заговорил при выходе из кино.

— Работяга? Какого сорта работяга?

— Дорожный рабочий или ночной сторож, откуда мне знать! Он грелся у жаровни на улице Помп, на краю канавы. Кто-то переставил мою машину, толкнул, наверное, и я не нашел ее там, где поставил. Ну я и спросил его, не видел ли он кто ее толкал. Но он почти совсем спал, из чего можно заключить, что это был ночной сторож.

— Сможете его узнать, при случае?

— Безусловно. А вот он даже взглядом меня не удостоил.

— «Ампир» в котором часу закрывается?

— Когда все выйдут.

— А точнее?

— В двенадцать, четверть первого.

— Может, в антракте покупали конфеты или эскимо?

Ноэль хлопнул себя по лбу:

— Да, есть у меня, что надо! Билет! Если, конечно, я его сохранил.

Он принялся сначала обыскивать карманы пиджака, прекрасно зная, что ничего в них не найдет, а затем взялся за жилет: