Марио Пьюзо - Последний дон

– Валяйте, спрашивайте.

Открыв портфель, Кросс извлек пакет с сотенными бумажками.

– Здесь десять штук. Это всего лишь за то, что вы согласились на этот разговор. Но разговор предстоит не такой уж короткий. Как насчет пива и местечка, чтобы присесть?

Лицо Шарки расплылось в ухмылке. “Он приветлив на курьезный манер, хороший партнер как фараон”, – подумал Кросс. Шарки небрежно сунул деньги в брючный карман.

– Вы мне нравитесь. Вы умны. Вы знаете, что языки развязывают деньги, а не чушь собачья.

Они сели за круглый столик на заднем крыльце хижины с видом через Оушн-авеню на песчаный пляж и море и потягивали пиво из бутылок. Шарки похлопал себя по карману, словно хотел убедиться, что деньги все еще на месте.

– Если я услышу правильные ответы, – поведал Кросс, – последует еще двадцать штук сразу после разговора, затем, если вы будете держать язык за зубами насчет моего визита сюда, я загляну к вам еще через два месяца со следующими пятьюдесятью штуками.

Шарки ответил ему ухмылкой, но теперь в ней мелькнул намек на озорство.

– Через два месяца вам будет наплевать, кому я скажу, не так ли?

– Да, – подтвердил Кросс.

Теперь Шарки стал серьезен.

– Я не скажу вам ничего такого, что может навлечь обвинения хоть на кого-нибудь.

– Ну, тогда вы не знаете, кто я на самом деле, – заметил Кросс. – Может быть, вам лучше позвонить Полларду снова.

– Я знаю, кто вы такой, – отрубил Шарки. – Джим Лоузи сказал мне, что я должен вам всячески угождать. Во всех отношениях. – Затем он напустил на себя вид заинтересованного слушателя, неотъемлемый от его профессии.

– Вы с Джимом Лоузи были партнерами последние десять лет, – изрек Кросс, – и оба зарабатывали неплохие деньги на стороне. А затем вы ушли на пенсию. Я бы хотел знать почему.

– Значит, вы целите в Джима, – резюмировал Шарки. – Это очень опасно. Он самый отважный и самый умный легавый из всех, кого я когда-либо знал.

– А как насчет честности? – поинтересовался Кросс.

– Мы были легавыми, да вдобавок в Лос-Анджелесе. Вам известно, что это за хренотень? Если бы мы делали свое настоящее дело и вышибали мозги латинам и черным, против нас возбудили бы иски, и мы лишились бы работы. Единственно, кого мы могли арестовывать, не впутываясь в неприятности, были белые охламоны, имеющие денежки. Слушайте, у меня нет никаких предубеждений, но с какой стати мне бросать белых парней за решетку, когда я не могу бросить за решетку других? Это несправедливо.

– Но, насколько я понимаю, у Джима полон сундук медалей, – заметил Кросс. – Да и у вас таковые имеются.

– Нетрудно стать героем-легавым в этом городке, если у вас хотя бы малость не тонка кишка, – развел руками Шарки. – Масса этих парней не знала, что можно прийти к соглашению, если потолковать по-хорошему. Некоторые из них были отъявленными убийцами. Так что нам приходилось обороняться, и мы получили кое-какие медали. И поверьте мне, мы никогда не напрашивались на поединок.

Кросс сомневался в каждом слове Шарки. Джим Лоузи был прирожденным сторонником силовых мер, несмотря на свои шикарные одежды.

– А вы были партнерами во всем? – спросил Кросс. – Вы знали обо всем, что происходит?

– Это с Джимом-то Лоузи? – рассмеялся Шарки. – Он всегда был боссом. Иной раз я даже не знал в точности, что мы делаем. Я даже не знал, сколько нам платят. Все это улаживал Джим и давал мне то, что, по его словам, было моей долей по справедливости. – Он мгновение помолчал. – Он играл по собственным правилам.

– Так как же вы делали деньги?

– Мы состояли на зарплате у ряда крупных игровых синдикатов, – пояснил Шарки. – Порой от нас откупались наркодельцы. Было время, когда Джим Лоузи не брал наркоденег, но потом все полицейские на свете начали их брать, ну, и мы тоже.

– А вы с Лоузи когда-нибудь прибегали к услугам негра по имени Марлоу, чтобы он указал вам крупных торговцев наркотиками? – осведомился Кросс.

– Ясное дело. Марлоу. Чудный парнишка, пугавшийся собственной тени. Мы прибегали к его услугам сплошь и рядом.

– И когда вы услыхали, что Лоузи пристрелил его при попытке бегства с места убийства при грабеже, не были ли вы удивлены?

– Да какого черта тут удивляться? Наркоманы продвигаются. Но они так затраханы, что вечно проваливают дело. А Джим в этой ситуации никогда не говорит: “Стой, стрелять буду”, как нас учили. Просто стреляет.

– Но не странное ли совпадение, – стоял на своем Кросс, – что их дорожки пересеклись подобным образом?