Марио Пьюзо - Последний дон

Бобби внедрит необходимую легенду для прессы, повествующую об отказе Марриона от пересадки сердца, чтобы это сердце мог получить кто-нибудь помоложе. Бобби вернет все возможные проценты. Бобби избавится от компании его дочери, приносящей “ЛоддСтоун” одни убытки. Бобби примет удар на себя.

Вдали тихонько звякнул колокольчик, а потом послышалось тарахтение факс-аппарата, принимающего биржевые сводки, составленные в Нью-Йорке. Постукивание факса перекликалось с биением угасающего сердца Марриона.

Теперь только правду. Он вволю насладился жизнью. И в конце его предало не тело, а собственный рассудок.

Теперь только правду. Он разочаровался в людях. Он видел слишком много предательств, слишком много жалких слабостей, слишком много жадности к славе и деньгам. Фальши между возлюбленными, мужьями и женами, отцами, сыновьями, матерями, дочерьми. Слава Богу за все фильмы, которые он создал, фильмы, дарившие людям надежду, и слава Богу за его внуков, и слава Богу, что он не увидит, как эти внуки повзрослеют и войдут в человеческое общество!

Тарахтение факса смолкло, и Маррион ощутил трепет собственного сердца. Комнату наполнял предрассветный сумрак. Маррион увидел, как сиделка выключила лампу и захлопнула книгу. Как же одиноко умирать, когда с тобой в комнате всего лишь одна чужая женщина, в то время как тебя любило такое множество красавиц и могущественных людей. Потом сиделка приподняла ему веки, приложила стетоскоп к груди. Огромные двери палаты распахнулись, будто врата античного храма, и Маррион расслышал позвякивание тарелок на подносах с завтраком…

Затем комната наполнилась ярким светом, он ощутил кулаки, бьющие ему в грудь, и принялся ломать голову, зачем это с ним делают. В его сознании возникло облако, наполнившее его туманом. И сквозь этот туман пробивались вопли. В его затуманенном от кислородного голодания мозгу вспыхнула строчка из фильма: “Значит, вот так и умирают боги?”

Он ощутил электрические разряды, удары ладоней, разрез, сделанный для прямого массажа сердца руками.

Скорбеть будет весь Голливуд. Но сильнее всех – ночная сиделка Присцилла. Она выходила работать в две смены, потому что ей надо кормить двух маленьких детей, и ей было неприятно, что Маррион умер в ее смену. Она всегда гордилась своей репутацией одной из лучших сиделок в Калифорнии. Она ненавидела смерть. Но книга, которую она читала, очень увлекла ее, и она планировала, как бы переговорить с Маррионом, чтобы снять по ней фильм. Не вечно же ей быть сиделкой, помимо этого она еще и киносценаристка. И все еще не отчаялась. На верхнем этаже больницы с огромными палатами лечатся величайшие люди Голливуда, и она всегда будет оборонять их от смерти.

Но все это разыгралось лишь в рассудке Марриона перед самой смертью. Рассудке, пропитанном тысячами просмотренных фильмов.

На самом же деле сиделка подошла к его постели только минут через пятнадцать после его смерти, настолько тихо он умер. Она немного поразмыслила – секунд тридцать, пожалуй, – стоит ли вызвать бригаду, чтобы попытаться вернуть его к жизни. Она уже не первый год сталкивалась со смертью и потому была куда милосерднее, чем большинство коллег. К чему возвращать человека в этот мир, обрекая его на все тяготы жизни? Подойдя к окну, она понаблюдала за солнцем, восходящим над горизонтом, голубями, с важным видом выхаживающими по каменным парапетам. Право последнего решения оставалось за Присциллой. Она была последним судьей Марриона… И самым милосердным из судей.

Сенатор Уэввен наткнулся на грандиозные новости, которые обойдутся Клерикуцио в пять миллионов долларов. Так сказал Джорджио курьер. Это потребовало гор бумажной работы. Кроссу придется изъять из кассы казино пять миллионов и создать длинную легенду их исчезновения. Вдобавок Кроссу пришло послание от Клавдии и Вейла. Они остановились в отеле, заняв тот же самый номер, и хотели срочно свидеться с ним.

Еще поступил звонок от Лиа Вацци из охотничьей хижины. Он требовал личной встречи с Кроссом как можно скорее. Ему не требовалось говорить, что дело срочное, потому что любое требование, исходящее от него, – срочное, тем более что он уже выехал. Кросс начал работать с бумагами по переброске пяти миллионов долларов сенатору Уэввену. Сами деньги занимают чересчур много места, чтобы можно было сунуть их в “дипломат” или дорожную сумку. Кросс позвонил в магазин сувениров отеля, припомнив выставленный на продажу старинный китайский сундук, достаточно вместительный, чтобы скрыть эту сумму, – темно-зеленый, украшенный зелеными стразами и обладающий надежным замком.