Марио Пьюзо - Последний дон

Лоретта была не настолько глупа, чтобы юлить перед Кроссом, и назвала обе фамилии.

– И часто вы втроем такое откалываете? – усмехнулся он.

– Надо же нам как-то оттягиваться.

– Ладно, – с пониманием улыбнулся Кросс, – твоя подруга пошла в его комнату. Разделась. И хочет вопить об изнасиловании? Так?

– Нет-нет! – поспешно возразила Лоретта. – Мы только хотим, чтобы он не распространялся. Если он начнет трепать языком, на наших карьерах можно ставить крест.

– Он не станет трепать языком. Он курьезный молодчик. Предпочитает не высовываться. Но послушайте моего совета, не путайтесь с ним больше. Вам бы следовало вести себя поосторожнее, девушки.

Последняя реплика огорчила Лоретту. Они втроем уже решили продолжать свои вылазки. Не паниковать же из-за единственной осечки. Ничего такого уж страшного не случилось.

– А откуда ты знаешь, что он не проболтается?

– Я попрошу его об этом одолжении, – угрюмо промолвил Кросс.

Когда Лоретта удалилась, Кросс позвонил, чтобы ему принесли из секретного архива видеозапись всех гостей у стойки регистрации, и внимательно рассмотрел ее. Теперь, располагая сведениями, он без труда разгадал маскировку двух дам, приехавших с Лореттой Ланг. Данте просто дурака свалял, что не добыл эту информацию.

Пиппи поднялся в пентхауз ради ленча перед отъездом в Лос-Анджелес, чтобы проверить, как идут приготовления к операции “Большой Тим”. Кросс пересказал ему сообщение Лоретты.

– Этот недомерок мог завалить всю операцию, если бы нарушил график. Да еще не перестает расхаживать в этой лажовой шапчонке, которую я ему не велел надевать.

– Будь осторожен во время операции, – сказал Кросс. – Глаз не спускай с Данте.

– Ее планировал я, и облажать ее он не сможет, – возразил Пиппи. – А когда мы с ним свидимся нынче вечером в Лос-Анджелесе, я проинструктирую его еще раз.

Кросс рассказал, как Джорджио подготовил документы на “Роллс”, чтобы тот перешел в собственность Большому Тиму только через месяц, так что после смерти оного отель сможет вернуть автомобиль себе.

– В этом весь Джорджио, – прокомментировал Пиппи, – дон позволил бы, чтобы душеприказчики отписали машину детям Халявы.

Большой Тим Халява Снедден покинул Лас-Вегас два дня спустя, задолжав отелю “Занаду” шестьдесят кусков векселями. Вылетев в Лос-Анджелес ранним вечерним рейсом, он отправился к себе в контору, где поработал пару часов, после чего поехал автомобилем в Санта-Монику, где пообедал в компании бывшей жены и двух детей. Карманы его были набиты стопками пятидолларовых купюр, каковые он отдал детям вместе с картонным контейнером, содержавшим кварту серебряных долларов. Жене он вручил очередной чек на алименты, иначе она бы его и на порог не пустила. Когда дети отправились спать, Тим малость поморочил жене голову сладкими речами, но она не поддалась на уговоры и не подпустила его; впрочем, ему этого вовсе и не хотелось после Вегаса. Но надо ведь было попытаться, все ж лучше, чем ничего.

Следующий день выдался у Большого Тима Халявы воистину маетным. Сперва два агента службы контроля за доходами пытались запугиванием вынудить его уплатить кое-какие спорные налоги. Заявив, что пойдет в налоговый арбитраж, он выставил их за дверь. Затем пришлось навестить склад консервов и склад медикаментов; и те, и другие были куплены по бросовым ценам, потому что сроки их годности практически истекли. Сроки годности им заменят. За ленчем Тим встретился с вице-президентом сети супермаркетов, изъявившим готовность принять вышеупомянутые товары. Во время трапезы Тим сунул администратору конверт с десятью тысячами долларов.

После ленча к нему нежданно-негаданно нагрянули двое агентов ФБР, горевшие желанием расспросить его о взаимоотношениях с конгрессменом, угодившим под следствие. Большой Тим просто-напросто послал их в зад.

Большому Тиму Халяве никогда не был ведом страх. Быть может, из-за собственных габаритов, а может, у него просто недоставало каких-то винтиков в мозгу. Ибо он не знал страха не только физического, но и рассудочного. Он всюду лез напролом не только в отношениях с людьми, но и с самой природой. Когда врачи сообщили, что он скончается от обжорства, если не сядет на строжайшую диету, Халява предпочел опасную операцию по шунтированию желудка. И все прошло гладко. Он продолжал есть, сколько влезет, без всякого видимого вреда для себя.

Свою финансовую империю он воздвиг в точности таким же способом. Заключал контракты, а после отказывался следовать им, если таковые становились убыточными, предавал деловых партнеров и друзей. Все вчиняли ему иски, но всякий раз вынуждены были удовольствоваться меньшей суммой, нежели следовало бы по первоначальным условиям. Так живут те, кому нет дела до дня грядущего. Большой Тим всегда считал, что в конце концов победит. Он всегда сможет сломить корпоративные структуры, сгладить личную враждебность. С женщинами он обращался даже более бессердечно. Обещал им целые пассажи, апартаменты, бутики. Но каждой приходилось после довольствоваться какой-нибудь ювелирной безделушкой на Рождество да небольшим чеком на день рождения. Суммы значительные, но отнюдь не дотягивающие до первоначальных посулов. Большой Тим не стремился заводить устойчивые отношения. Ему нужно было лишь заручиться возможностью по-дружески перепихнуться, когда захочется.