Андрей Островский - Напряжение

Видишь ли, стали к нам поступать жалобы: то одну квартиру обворовали, то другую. Выезжаем на место. Все цело: замки, стекла и жильцы невредимы. Брали в основном золото и уходили. Работали чисто, ничего не скажешь. Ни шума, ни выстрелов. Но чисто, как сам понимаешь, относительно. Что-нибудь да обязательно останется: царапина на замочной скважине, нитка, волос… А мы все собираем, как старьевщики.

С месяц назад рано утром звонят нам по телефону: опять ограбление. На этот раз воры забрались в квартиру профессора. Старик полужив. «Не знаю, — говорит, — как он попасть сюда смог: сам двери перед сном запирал». — «Кто, — спрашиваю, — он?» — «Мужчина». — «Откуда вы знаете?» — «Видел, — говорит, — собственными глазами, как он шарил по комнате. Притворился, будто сплю. Боялся — убьет».

Осмотрели мы комнаты. Замки на месте. Отмычками никто не орудовал. Заинтересовался я окном. Оно тоже как будто в порядке. Стекла целехоньки. Рамы на зиму замазаны. Только форточка открывается. Смотрю — перед окном железная лестница, с крыши спускается. Но вот вопрос: мужчина, по описанию, здоровый, а форточка обыкновенная. Такой не пролезет, как бы ни старался. Что за притча?

Стали форточку исследовать. Ничего особенного. Заглянули в угол, за дверь. Присмотрелся к полу — вижу след, еле заметный и маленький, от ботинка размера 33 или 34. Проверяю. Детей в квартире нет. Значит, мальчишка залез, а потом двери открыл. У них часто ребята такие операции производят, а потому форточниками называются.

Осматриваю переднюю и вижу — торчит под подоконником гвоздь, а на ржавой шляпке клочок материи застрял. Вот тут я в тупик встал. Материя темно-коричневая, кашемир. Понял, в чем дело? Где тебе, холостяку. Из кашемира рубашки делают? Никогда. Штаны? Все равно, что трусики из бархата. Значит, здесь побывал не форточник, а форточница. То-то и оно. Девчонок я, по правде говоря, не встречал в такой роли. Это меня и смутило.

На всякий случай проверяю: вдруг за гвоздь зацепился кто-нибудь из хозяев? Нет, из кашемира они нарядов не шьют. А домработница? И у нее нет такого платья.

Кстати. Во всех квартирах, где происходили ограбления, подобные этим, были домработницы. Чепуха, скажешь, мелочь? Случайное совпадение? Странным мне показалось такое совпадение.

Прикинул, что может быть общего у всех домработниц? И знаешь что? Молодость. Одна дивчина из деревни приехала, другая поучилась в школе, бросила и тоже в няньки пошла…

Вызываю, спрашиваю одну: «Мальчики-то, Вера, чай, ухаживают за тобой?» Краснеет слегка и глазками постреливает. «А вам, мол, на что?» Принимаю бравый вид: «Да если никто не ухаживает, сам начну…» Смеется. Слово за слово, выуживаю, что был у нее паренек, Колей звали. Ходил неделю, другую, а потом исчез, примерно дней за десять до грабежа. Расспросил, кто он такой, каков из себя, как одет…

За другой тоже ухаживал молодец. Но только Вася. Описала она мне его — больно уж он на Колю похож. Уж не близнецы ли? С третьей поговорил. Ба! Ее Леша как две капли воды похож на Васю и Колю. Трое близнецов! Кто же такой Коля-Вася-Леша? Где он ходит, как теперь зовется? Если первая ничуть не жалела о своем Коле, который ее покинул, то последняя, видно, к нему привязалась. Понял я, что парень не только на разведку ходит, но и к женскому полу неравнодушен. И умеет с ним обращаться.

Допытываюсь: «Где же теперь твой Леша, к кому ушел?» Плачет. Слезы платком утирает, но не говорит. Почудилось мне, будто знает, где он. Снова пробую спросить. Тогда она мне истерику закатывает: «На что он мне сдался, зараза?! Пусть со своей Дунькой гуляет! Тут-то я и узнаю, что за Дунька. Оказывается, тоже домработница, у инженера. Кто-то из подруг видел его с Дунькой, ну и передал, конечно.

А дальше уже проще стало. С Дуняшей познакомились, а заодно и с превратившимся в Петра Колей-Лешей… Так, между прочим. Поговорили с инженером. И как вечер — к нему в гости. Вчера вечером последний раз чай у него пили.

Сейчас они все у нас. Глава этой «корпорации» — рецидивист по фамилии Рыкалов. Между прочим, старый мой приятель. Года три-четыре назад вот так же с ним возился. Полгода на свободе побыл. Представляешь, человеку 44 года. Вид упитанного сердобольного дядюшки. Лицо интеллигента, занимающегося умственным трудом днями и ночами. Под глазами мешки. Держится самоуверенно и даже нахально. Именует себя Семеном Кондратьевичем. Кличек не признает. Кодекс знает, как старый юрист, сам подсказывает, по какой статье его обвинять надо. Это — профессионал, вор-домушник. Он этим делом еще до революции занимался. Оружия не носит, чтобы не впасть в грех. Поймают его с ножом или револьвером — будут судить за бандитизм, а за это — 20 лет минимум. Нет расчета.