Кирилл Шелестов: Побег

Он не решался спрашивать открыто, словно боялся спугнуть удачу неосторожным словом.

— Ну, да, — подтвердил Храповицкий. — Там.

И вопрос, и ответ были на редкость дурацкими. Но они поняли друг друга. Виктор затаил дыхание, потом с шумом выдохнул.

— Выходит, не зря мы столько бабок спалили!

— Не зря, — согласился Храповицкий.

— Вот область завтра вздрогнет!

— Еще как!

Оба торжествующе расхохотались.

— Ты где сейчас находишься? — спохватился Виктор. — Приезжай скорее, отметить же надо!

Храповицкому и самому уже не терпелось отпраздновать великое событие.

— Да еду, еду! Кстати, в четверг к нам Вихров лично прибывает, меня назначать. Представляешь? Обычно он замов присылает, но тут случай особый, — в следующую секунду Храповицкий уже устыдился этого приступа тщеславия и поспешил перевести разговор в другое русло: — Я к тому, что напиваться не надо. Нам еще целую неделю пьянствовать. Нужно рассчитать дистанцию.

— Само собой, — уверенно поддержал Виктор. — Когда же мы много пили?

Рассчитать дистанцию, конечно же, не получилось.

Обмывать такое торжество вдвоем им показалось скучно; они послали за Васей, Плохишом и Пахомом Пахомычем, а сами расположились в комнате отдыха, примыкавшей к кабинету Храповицкого. Прибыв и услышав новость, соратники пришли в восторг, бросились обниматься и поздравлять друг друга.

Ближе к шести вечера секретарша Лена доложила, что приехал начальник областной ФСБ Зайцев. Высокий, худой, лет под шестьдесят, с выступающим острым кадыком, Зайцев косил в пол и двигался осторожно, словно боялся наступить на мину. Храповицкий поднялся ему навстречу.

— Я, собственно, на минуту, поздравить, — тихим голосом заговорил Зайцев, пожимая протянутую руку.

— Откуда же вы узнали? — простодушно удивился Пахом Пахомыч. — Вроде это еще секрет.

— А кто, по-твоему, наши телефонные разговоры слушает? — фамильярно и вместе с тем подобострастно ухмыльнулся Плохиш. Бандитское прошлое заставляло его испытывать неловкость в присутствии людей из органов.

Зайцев не ответил, поспешно пожелал Храповицкому успехов в новой работе, чокнулся с ним и стоя выпил. Минут через двадцать появился прокурор области, тоже с поздравлениями. Он, старчески кряхтя, троекратно обнялся с Храповицким, потерся мягким шишковатым носом о его жесткую щеку с проступившей щетиной и, бросая вызов своим годам, лихо хватил штрафную.

Не успел прокурор расположиться на диване, потеснив оробевшего Плохиша, как откуда-то возник прокурорский племянник, круглый, суетливый и глупый молодой человек, которого Храповицкий едва знал. Племянник привез в подарок картину, на которой обнаженная красотка млела в чешуйчатых лапах дракона. Сюжет был модным среди провинциальной деловой элиты, и подобные произведения искусства часто встречались в кабинетах бизнесменов. Позже их сменили портреты президента и иконы.

Прокурор картину не одобрил, а Зайцеву она, напротив, понравилась. Они немного поспорили, и все выпили за Храповицкого.

Между тем новость о назначении стремительно разлеталась по губернии, и карусель поздравлений набирала обороты. Несмотря на то что рабочий день уже закончился, телефон Храповицкого звонил, не умолкая, в его кабинете появлялись все новые и новые люди. Приехал Пономарь с каким-то банкиром из Петербурга, потом директор крупной строительной корпорации, начальник городской ГАИ, главный врач областной больницы и еще много кого. Мест уже не хватало, хотя охрана несколько раз приносила дополнительные стулья из приемной.

Часов в восемь вечера объявился председатель губернской думы Щетинский, веселый, разбитной, вечно пьяненький старичок.

— Ух ты, народу сколько к тебе набежало! — сетовал он, обнимаясь с Храповицким. — Я думал, один буду, а тут и без меня сажать некуда.

— Всех посадим, не бойся, — успокоил его прокурор. — Никого не обидим.

Все засмеялись этой расхожей прокурорской шутке, и Щетинский полез целоваться с гостями. Эти застолья были его стихией, он их обожал и не пропускал ни одного мероприятия. Взяв инициативу в свои руки, он вскоре сыпал анекдотами, порол всякую чушь и пил одну рюмку за другой, принуждая к этому и остальных.

Когда Щетинский провозглашал очередной тост, Вася вдруг сосредоточенно икнул, подался вперед и боком упал под стол. Все слегка растерялись, а Щетинский почему-то обрадовался.

— Вот это номер! — заливался он мелким смехом. — Гляди, как его развезло! Теперь до утра не очухается.