Кирилл Шелестов - Побег

— Это что? — спросил он с веселым недоумением. — Аванс?

— Это все, — пояснил я ласково. — Здесь гонорар телкам, которых возьмет Косумов, и премия тебе за хлопоты. Я что-то забыл?

Он вытаращил глаза и открыл рот, готовый взорваться возмущенной тирадой.

— Может быть, узнаем у Семеныча, сколько ты ему за эти визиты платишь? — добавил я насмешливо. — Боюсь, старик после такого не скоро тебя еще пригласит.

Он сразу скис. Но это продолжалось очень недолго, всего несколько мгновений. Затем он оскорбленно запахнул халат, как римскую тогу, оперся на бильярдный стол и сложил на груди руки.

— Я одного никак не пойму, — заговорил он с вызовом. — А тебе, собственно, какое дело? Что ты вечно за их деньги переживаешь? Тебе лично от этого какая выгода?

— Других мотивов, кроме выгоды, ты не допускаешь? — поинтересовался я.

— А какие еще в данном случае могут быть мотивы? Только не надо мне рассказывать про твою нерушимую дружбу с Храповицким. Это даже не смешно. Я тебе еще в прошлый раз сказал, что дружба бывает между равными. Но поскольку ты не понимаешь, то я кое-что добавлю. Такая дружба хуже предательства!

— Что-то новое, — заметил я. — И кого же я предал?

— Меня, например! — Дергачев стукнул длинными пальцами в свою розовую безволосую грудь.

— Когда?

— В Амстердаме! Забыл уже, как ты на меня Цербером бросался? Крови моей жаждал, требовал моего увольнения. А за что? За то, что я доставил пару приятных минут малолетней шлюшке, которой надоел ее престарелый бон-виан? Или за то, что я оттопырил лишний рубль? Вернее, даже не оттопырил, а только собрался это сделать, точь-в-точь, как сегодня. А ты тогда взъелся и устроил скандал. Почему? Что же в этом плохого? Да Храповицкий бы даже не заметил, ему и так денег девать некуда. Причем он свои бабки зарабатывает грязнее, чем я. Но, когда дело касается его, ты молчишь, и вся твоя честность куда-то испаряется. Хотя я тебе гораздо ближе: и по крови, и по духу.

От такого родства меня слегка перекосило. Дергачев это заметил.

— Удивлен? — продолжал он с нараставшим возбуждением. — Или ты себя теперь к ним причисляешь? Мы ведь с тобой университеты заканчивали и диссертации защищали! В отличие от них. Может, ты и про это уже забыл? Зато я помню, как Храповицкому ученую степень покупал, здесь в Москве. И обо всех его званиях тоже я договаривался. Так что могу тебе с точностью до копейки сказать, какой из его научных трудов сколько стоит.

— Тридцать процентов сверху накручивал? — спросил я с иронией. — Или пятьдесят?

— Сто! — отрезал он не смущаясь. — А надо было все двести. От них не убудет. Ему костюм от Версаче дороже обходится, чем кандидатская диссертация. Наука и культура у нас в стране подыхают, вот и приходится умным, порядочным людям вкалывать на нуворишей. Только ведь служить можно по-разному. Либо как я — от безысходности, но с чувством юмора, либо как ты — со страстью, вперед приказа лететь! Сам реши, какой путь противнее.

Мы никогда не говорили с ним на подобные темы, и я не подозревал в нем кипения таких страстей.

— Ты рассуждаешь так, словно Храповицкий — наш классовый враг, — усмехнулся я.

— А то кто же? И он, и Вася, и Виктор, и Плохиш — вся эта сволочь. Помню, как я Виктора впервые увидел. Я тогда в Госдуме работал, в пресс-службе, и встречу ему там назначил. А в те времена бандиты в провинции спортивные костюмы носили и кроссовки. Коммерсанты им старательно подражали, мода такая была у крутых. Так вот он из Уральска притащился сюда в спортивном костюме с лампасами. Небесного цвета. И понять не мог, почему же его, такого красивого, не везде в Москве пускают.

— Дело же не в одежде, — возразил я. — Сейчас у него костюмов больше, чем у тебя, раз в сто.

— Конечно, не в одежде, — подтвердил Дергачев. — А в сущности. Она у нас одна, а у них — другая. Ведь кто мы такие? Потомственные российские интеллигенты. Нас этике учили, добро от зла отличать. Мы не ангелы, не отрицаю, в нас тоже полно всякой дряни. Не всегда оказываемся на высоте. Но мы, по крайней мере, точно знаем, что хорошо, а что плохо. У нас совесть есть, а у них — нет. Они же по сути своей — люмпена, перекати поле, взвесь мутная. Чему они учились, что умеют? Воровать, убивать, обманывать. Они и раньше все подряд тащили, только таились, боялись всплывать. А когда в России началась вся эта кутерьма, то их сразу волной наверх вынесло, а мы, наоборот, камнем на дно пошли. Потому что наступило время грабежа, но они были готовы грабить, а мы — нет!