Андрей Курков - Последняя любовь президента

Киев. Июль 2004 года.

– Тут такое было! Такое было! – запричитала Нилочка, как только я зашел к себе в приемную.

– Что? Что такое?

– Они к вам заходили. Заперлись в кабинете. Наверно, обыскивали ящики стола…

– Кто они? – спросил я озадаченно.

Предчувствия были удивительно нехорошими, а если учесть, что в министерство я приехал прямо из Борисполя… Правда, сначала завез Свету домой. Но Париж еще сидел во мне, нежно циркулировал по венам и артериям, растворенный в крови, как благородный алкоголь.

– Ладно, – выдохнул я. – Сейчас посмотрим! Не соединяй меня ни с кем!

Она кивнула. Я закрылся в кабинете. Осмотрел свое рабочее место – никаких следов беспорядка. Те же папки, стопки документов. Визитница «водяная мельница» стоит как всегда справа.

Из приемной донесся телефонный звонок. Прозвенел, и снова стало тихо. Мой телефон молчал.

Я открыл по очереди ящики стола. Все на своих местах. Даже те несколько заклеенных конвертов, которые мне было недосуг распечатывать. Что там? Ясное дело – доллары. А вот откуда и от кого – не вспомнить. Приходили какие-то депутаты и бизнесмены, о чем-то спрашивали, о чем-то просили. Я кивал, обещал что-то. А потом смотришь: никого нет, а на столе конверт. Один раз я даже рассмеялся. Кто-то из посетителей во время разговора держал в руках книгу «Как стать миллионером». Потом он ушел. А книга осталась на столе. Я за нее, чтобы догнать да вернуть, а из книги конверт падает. Увесистый. Но, конечно, не миллион.

Надо что-то с ними делать, подумал я. Кем бы ни были эти люди – спецслужб у нас теперь, как ЖЭКов, – но раз денег не тронули, значит, искали что-то другое. Надо быть осторожнее и готовым ко всему.

Я вытащил конверты. Посчитал. Одиннадцать штук. Раскрыл, стал сортировать по купюрам. Сотки к соткам, полтинники к полтинникам. И вдруг один из открытых конвертов вызвал у меня приступ хохота – плотная пачка новеньких однодолларовых купюр! Не поленился сосчитать – сорок восемь долларов! Вот так шутка!

Считать деньги – занятие приятное. Но когда считаешь долго, то подушечки больших и указательных пальцев теряют чувствительность. Возникает такое ощущение, будто шершавые купюры полируют пальцы, покрывают их каким-то лаком, сквозь который не ощутишь ни тепла, ни холода!

Итог инвентаризации содержимого конвертов оказался смешным – тринадцать тысяч восемьсот долларов. Что же это я такой дешевый? Впрочем, я не просил, мне и не давали. И вот эта сумма «недаваний» – а просители, должно быть, думали: «Ну надо же какую-нибудь мелочишку оставить, чтоб не подумал, будто мы скряги какие-то», – теперь вызывала у меня еще и обиду, вдобавок ко всей остальной гамме переживаний, замешанной на самоиронии.

Надо их куда-то деть! Я выглядываю в окно: Печерск в деньгах не нуждается. Здесь даже дворники толще и жизнерадостнее, чем в любом другом районе.

– Нилочка! – Я приоткрыл дверь в приемную. – Подойди!

Она заходит. Милейшее личико с круглыми зелеными глазками. Прическа в стиле Веры Холодной. Я и не обратил внимания, когда зашел. Красный приталенный жакетик и обтягивающая черная юбочка до колен. Просто куколка с умным взглядом.

– Возьми. – Я киваю на доллары. – Купи себе квартиру!

Нилочка делает полшага назад. Смотрит на меня сперва чуть напуганно, но потом, при новом взгляде на пачки зеленых купюр, в ее глазах появляется задумчивость.

– Вы не шутите? – Зелененькие глазки смотрят на меня выжидающе, по-детски, словно я пообещал показать ей фокус.

– Бери-бери, в твоем возрасте нужно жить с мужчиной, а не с родителями.

Она опять смотрит на доллары и, наверно, думает, как их брать так, чтобы каждое движение ее рук отличалось грациозностью. А может, она думает: во что сложить эти деньги. Ведь любой кошелек окажется маловатым. Надо ей помочь. Я оглядываюсь по сторонам, заглядываю в ящики стола. В нижнем вижу большой коричневый конверт из плотной бумаги.

Сам складываю туда доллары.

– Возьми!

В ее глазах появляются неожиданные слезы.

– Вы такой странный, – шепчет она. – Я никогда не знаю, что вам нравится! Я бы… Но я честно не знаю…

– Ну что ты, – мне хочется погладить ее по головке, успокоить.

Наконец она берет конверт и, опустив глазки, выходит из кабинета.

«Ну вот, – думаю я. – Хоть одного человека сделал счастливым».

Мысли мои успокаиваются, замедляют темп. И странное чувство облегчения словно вытесняет из моего тела энергию. Я опускаюсь на кресло. Зеваю. Что у меня сегодня? Чтобы узнать, надо снять трубку и спросить у Нилочки. Но беспокоить ее именно в этот момент не хочется. У нее сейчас, наверное, время мечтаний. Наверняка она мечтала об отдельной квартире. Наверняка думала, что это нереально. А теперь ей надо хотя бы мысленно совместить мечту с реальностью. Для этого необходимо немного тишины, немного покоя.