Куинн Фосетт: Братство Майкрофта Холмса

— Хорошо, если это так, — сказал он, резко подняв голову. — Не хотелось бы, чтобы вы предположили, будто мы имеем дело с доверчивыми мечтателями или нерасчётливыми безумцами. Это, несомненно, умные и безжалостные враги. Недооценивать их очень опасно. — Он быстро закончил завтрак, а я допил чай.

Пока мы молчали, я мысленно спрашивал себя, что это за люди, о которых он говорит, и каких действий он ожидает от них. Когда тарелка опустела, Майкрофт Холмс отложил салфетку и отодвинулся от стола. Почти все стены его квартиры занимали книжные полки. Поднявшись, он быстро подошёл к самой длинной из них и достал большой старый том в кожаном переплёте с бурыми пятнами на страницах и стёршимся золотом обрезов. Подав мне книгу, он сказал:

— Вот. Прочтите это. До полудня. Когда закончите, мы продолжим разговор.

Взяв в руки книгу, я заметил, что она написана по-немецки. «Изучение сил невидимого мира», перевёл я заглавие и грустно посмотрел на груду заметок, ожидавших, когда же я приведу их в порядок. Я мог вполне прилично читать и писать на этом языке, но не владел им совершенно свободно; эзотерической терминологии я вообще почти не знал. Конечно, я был не в состоянии быстро пробежать весь текст, да ещё выполнить свои ежедневные обязанности по разборке записей, и всё это за отведённое мне время.

Взвесив книгу в руке, я попытался придумать, как дать понять мистеру Холмсу, насколько затруднительным оказалось моё положение. Но тот угадал мои мысли и нетерпеливо взмахнул рукой.

— Гатри, вы можете сделать ваши записи позднее. Это куда важнее, и начать работу нужно немедленно. — Он взял чашку и блюдце и, держа их в руках, принялся расхаживать по комнате. — Но главное, как мне кажется, это письмо. Я беспокоюсь о несчастном, вернее, несчастной, приславшей мне предупреждение.

— Вы имеете в виду человека, подписавшегося «Ваш друг»? — спросил я.

— Да. Поскольку, если она выступает против Братства, а я опасаюсь, что так и есть, она может лишиться жизни ещё до захода солнца. Она наверняка знает, что с каждым часом грозящая ей опасность увеличивается. Если она ещё жива, а это кажется мне вполне возможным, она всё равно беззащитна против любого действия, которое может быть предпринято против неё. — Хмурое выражение лица гораздо больше выдавало его беспокойство, чем интонации голоса. — Если они узнают, что она предала их, то ей придётся расплатиться за смелость самой высокой ценой.

— Сэр, но ведь не может быть, чтобы всё было так опасно! — воскликнул я. За семь месяцев, которые я провёл на службе у Майкрофта Холмса, я и представить был не в состоянии, что он может преувеличить какую-нибудь опасность.

— На самом деле всё может быть куда хуже. Говорят, что на переговорах в Баварии намечаются серьёзные трудности. — Он кашлянул, показав этим, что недоволен сложившимся положением.

— Но ведь между этими двумя вещами вряд ли может быть какая-нибудь связь, — возразил я и кинулся защищать свою теорию. — Если эти шифры основаны на немецком языке, то разве не более вероятно, что это провокация России, Франции или Турции, чем работа самих немцев?

— Возможно, но я сомневаюсь в этом. Разобравшись в шифре, я буду знать больше, — спокойно сказал он и, склонившись к столу, небрежно кинул салфетку на тарелку, испачкав край алого полотна остатками мясного сока. — Если я вам понадоблюсь, вы найдёте меня в кабинете.

— Думаю, что справлюсь, — почтительно ответил я и быстро вскочил из-за стола, протянув руку к недопитой чашке с чаем.

— Вам, пожалуй, сегодня утром потребуется ещё чай, — предположил Майкрофт Холмс. — Когда закончите, приходите в кабинет. Я угощу вас бренди.

— Бренди? — переспросил я, отшатнувшись. Мой хозяин ещё ни разу не высказывал предположения о том, что я в рабочее время поддерживаю свои силы алкоголем.

— Оно вам может понадобиться, когда вы ознакомитесь с книгой, — загадочно ответил Холмс.

Матери сегодня стало гораздо хуже. У неё постоянная слабость. Доктор Дж. дал мне понять, что ей осталось не так уж много дней пребывать в ясном рассудке, и советовал проводить с ней как можно больше времени.

Сегодня днём М. X. расспросил о состоянии здоровья моей матери. Я сообщил ему, что д-р Дж. считает, что её состояние вызвано общей слабостью здоровья, связанной с преклонным возрастом и превратностями прожитой жизни. М. X., кажется, не был удовлетворён этим ответом и спросил, не было ли у неё до болезни беспричинных приступов тревоги и не издавала ли её одежда или постельное бельё запаха карболки. Я не имел ни малейшего представления о состоянии её постели и одежды, но заметил, что она очень много волновалась и переживала, прежде чем перенесла удар и попала в лечебницу. Мой ответ вызвал у М. X. глубокую озабоченность, и он посоветовал мне как можно скорее осмотреть одежду матери и узнать, не осталось ли на ней этого специфического запаха. Он не пожелал объяснить мне, зачем это нужно, пока не узнает об одежде всё.