Лев Портной: 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

Он покатился по земле, поднялся на ноги, вытер кровь. Прежде чем подоспели егеря, я двинул ему еще раз и вновь свалил его наземь.

— Скольких человек ты убил?! — рявкнул я. — Там, в Петербурге, ты убил Гржиновского? Газету Гржиновскому ты подсунул! Нарочно, чтобы заподозрили Мохова! Жида Менаше убил! Конечно! Что же следить за ним?! Время тратить!

— Вы сошли с ума! С ума сошли! — закричал в ответ Косынкин.

Унтер-офицеры схватили меня под руки.

— Ты хотел бить французов?! — напомнил я. — Так оставался б в Москве. Теперь их там много!

Я расслабил руки, показав егерям, что больше не собираюсь кидаться на него с кулаками. Они отпустили меня.

Я сел в коляску. Графиня, поджав губы, поправляла одежду.

— Как ты? — спросил я.

— Между прочим, я все сделала, чтобы тебя не убили, — с обидой промолвила она.

— Ну а я успел вовремя, — ответил я. — Что ж, теперь для тебя война окончена.

Она смерила меня насмешливым взглядом. Я улыбнулся и покинул карету.

— Господа, — обратился я к унтер-офицерам. — Попрошу вас, присматривайте за графиней. Мы должны доставить ее живой и в добром здравии.

Я сел на лошадь, поскакал вперед и вскоре поравнялся с генералом Милорадовичем.

— Ну что там ваша чуть-чуть беременная? — спросил

он.

— Нужно препроводить ее в Санкт-Петербург, — сказал я. — Я надеюсь на ваше содействие, ваше высокопревосходительство.

— Ладно, отправлю курьера к его величеству, вот хоть того же Акинфова. С ним и доставите свою подопечную.

— Нет-нет, ваше высокопревосходительство, — возразил я. — Я прошу вас дать мне любое назначение под вашим командованием. А графиню пусть доставит еще кто- нибудь. Государь обещал мне…

— Что, так не понравилось ловить шпионов? — спросил он.

— Отвратительное занятие, — признался я.

— Что же в нем скверного? — удивился генерал.

— Знаете, собрались друзья. Они думали, что плечом к плечу штурмом пойдут на ворота ада. Но Зверь отравил их зловонным дыханием, и вдруг они перестали доверять друг другу, стали видеть в товарищах только плохое. И чтобы защититься, приходится самому совершать недостойные поступки. И знаете, что интересно? Чем ближе подходишь к границе, которая отличает человека от канальи, тем эта граница становится все менее и менее отчетливой. И вот ты уже и сам не знаешь, может, давно уже переступил ту черту, которая отличала в тебе человека…

— Черт побери, Воленский! — перебил меня генерал. — Я помню тебя по швейцарскому походу! Тогда ты не философствовал. Ладно, наплюй, да и все! По прибытии жду тебя вместе с твоей шпионкой!

Он пустил лошадь галопом и поскакал в голову колонны.

— Сам-то видел это? — спросил генерал Милорадович.

— Я уже говорил, с такими сведениями Наполеон уже пошел бы на Петербург, — сказал штабс-ротмистр Акинфов.

Карту разложили на столе. Михаил Андреевич с интересом рассматривал ее, время от времени бросая взгляды на графиню де ла Тровайолу. Алессандрина держалась на удивление спокойно.

Я подошел ближе. Это была подробная карта Тверской губернии с отметками о расположении провиантских магазинов и складов. Возле каждой отметки были сделаны короткие записи. Судя по ним, карту составлял не один человек. В некоторых местах я узнал изящный почерк Алессандрины. В других местах почерк оказался со странностью: наклон производился не вправо, а в левую сторону.

Я оглянулся на графиню, она смотрела на меня с чувством превосходства, усмешка блуждала на ее губах.

— В чем дело? — сорвалось с моих уст.

Она не выдержала и расхохоталась.

— Ну что! — воскликнула она. — Признайся, что ты проиграл!

Я еще раз взглянул на карту, на странный почерк с наклоном в левую сторону и закричал:

— Черт! Черт! Черт! Она провела нас!

— Что? Что? В чем дело? — воскликнул генерал Милорадович.

Алессандрина, уже не стесняясь, заливалась торжествующим смехом.

— Коня! Дайте мне коня! — потребовал я. — Я возвращаюсь в Москву!

— Ты с ума сошел, Воленский! Куда — в Москву? На верную смерть! Теперь там французы, а не беременные барыни! — Милорадович смотрел на меня так, словно надеялся, что сейчас все образуется и я сам пойму, что в Москву возвращаться не нужно.

— Ваше высокопревосходительство, я должен! Я могу успеть! Я должен успеть! — настаивал я. — Тут и спорить не о чем! Это приказ его величества!

— Что ж, воля твоя! Удачи тебе! — Михаил Андреевич обнял меня и прижал на мгновение к груди. — Я напишу о тебе государю!