Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

— Тебе вот смешно, — грустно сказал Филя, — а мне совсем нет. Мне, может, моего Гургена Самсоновича жал­ко. Ведь ни за что ликвидируют хорошего человека! Взор­вут его вместе с тобой, что он потом семье своей скажет? Нехорошие люди. Что мы с ними делать будем?

— Я считаю, что оба нам не нужны, но вот с судьей я бы поговорил отдельно. И запись дал ему прослушать. Господи, и откуда берутся такие гниды?

— Вопрос не по адресу, — авторитетно заявил Фи­липп. — Давай, пусть они еще поговорят, а я пока проду­маю, где мы сможем его перехватить...

И ведь придумал.

Разъезжались гости совсем поздно.

«Девятка» Турецкого уже стояла на дороге, фарами в сторону города, готовая рвануть к поселку, в котором проживали судья с прокурором. Оставалось только по­дождать немного.

И вот сильные фонари осветили изнутри ворота усадьбы мэра.

— Вперед, — сказал сам себе Филя. А минуту спустя спросил: — Ты не помнишь, там у него во дворе имеются собаки? Или сторожа?

— Никого я там не видел. Ни во дворе, ни в доме. Я позвонил, он спросил, я ответил, а он автоматически от­крыл калитку. И встречал уже возле дома. Вот жена гро­мадных размеров — это есть точно.

— Лучше не придумать.

— Ну так у тебя уже возникло решение?

— А то! Мы встретим судью в его собственном дворе. Это если он зайдет один, а не пригласит на поздний ужин соседа. Но если пригласит, значит, работать будем, когда тот уйдет. Не важно, во дворе ли, в доме. А на худой ко­нец, эту его кариатиду есть масса способов отключить без всяких для нее осложнений и тяжких последствий. Оно даже, возможно, и лучше. Ну а как войти в чужой дом, надеюсь, ты меня учить не будешь?

— Не буду, — убежденно ответил Турецкий.

Фонарь находился на углу квартала, через три дома от калитки особняка судьи. А здесь было темновато, во всяком случае, лица различались с трудом.

Машину свою они оставили при въезде в поселок, на стоянке, где находилось не менее десятка других авто­мобилей. Не стали пользоваться официальной проход­ной, где дежурили стражи порядка из какой-нибудь ох­ранной конторы. Филя, с его богатейшим опытом, быс­тро обнаружил место, где они смогли спокойно пере­браться через бетонную ограду, окружавшую поселок. Непонятно было только, зачем при такой стене судье, да и тому же прокурору, понадобились еще дополнитель­ные персональные кирпичные заборы? Может, для при­дания особой значительности?

Они быстро нашли дом судьи, и поспели как раз ко времени. Филя первый перемахнул через кирпичную сте­ну и помог перебраться Турецкому. Во дворе было тихо.

Это Филя гнал машину, а гости ехали небыстро и ос­тановились у калитки, когда Турецкий с Агеевым успели хорошо уже оглядеться и выбрать для себя удобные по­зиции.

Прокурор заходить в гости не стал, но они какое-то время простояли, продолжая свой разговор у калитки, с наружной стороны. Наконец маленький судья вошел во двор, тщательно закрыл за собой калитку и по дорожке, выложенной бетонными плитками, направился к дому.

— Ой, кто это? Что надо?! — воскликнул он, неожи­данно увидев сидящего на ступеньках крыльца человека.

Человек даже не шевельнулся, но сзади чья-то креп­кая ладонь запечатала судье рот. А вторая несильно сда­вила шею. Он услышал:

— Тихо. Не шуми. И не поднимай базар.

Судья дернулся, но пальцы сдавили шею сильнее — пришлось ему оставить сопротивление. Послушно ша­гая впереди неизвестного ему человека, скорее всего, как он понял, бандита, судья прошествовал задом, где в глу­бине двора стояла увитая густым диким виноградом бе­седка. Туда же направился и второй человек, тот, что си­дел на крыльце.

Вошли в беседку и сели на лавочку.

— Не вздумай орать, — тихо сказал тот, кто вел су­дью. — Откроешь рот, пожалеешь.

- Говорилось это холодно, голос звучал с каким-то не­приятным металлическим оттенком, и судье стало страш­новато. Он торопился понять, кто и, главное, за что? Явно же, из бандитов... Может, месть?

— Сейчас ты послушаешь одну запись, а потом мы потолкуем с тобой по душам. И повторяю, не вздумай устраивать базар. Прихлопну как клопа!

Жесткая, словно терка, ладонь, пахнущая тоже ме­таллом, прижалась к лицу судьи и слегка сжала его нос, щеки, кожу лба. Чрезвычайно неприятное ощущение. Вторая ладонь наконец отпустила рот. И судья тут же вдохнул полной грудью — протяжно и со всхлипом.

— Веди себя тихо, и мы тебя не тронем. Вот наушни­ки, надень их и внимательно слушай. А после обсудим. Вякнешь без спросу, задавлю.