Евгений Габуния - На исходе ночи

Сведения, которые раздобыл Поята, никак не расходились с этой характеристикой, а лишь дополняли ее некоторыми фактами. Привезли однажды в бригаду секаторы, изготовленные в ГДР. Краус повертел в руках один, другой и небрежно бросил: «Дрянь. Вот секаторы фирмы «Золинген» — это вещь». Рабочие это запомнили, как запомнили и другие подобные высказывания.

— Не наш человек этот Краус, — заключил свой доклад участковый.

— Наш или не наш, это разговор особый, и к нему мы еще вернемся. А пока давайте изучим версию Краус — Сухова. Что-то экспертиза затягивается, надо попросить ускорить.

Однако просить не пришлось: акт судебно-медицинской экспертизы вскоре был получен. В нем говорилось:

«Кровь Суховой Н. П. относится к группе 0 альфа-бэта (I). Кровь подозреваемого Крауса П. Т. относится к группе A-бэта (II). В пятнах на серой вельветовой куртке обнаружена кровь человека. Она по своим групповым свойствам относится к группе 0 альфа-бэта (I). Т. о., кровь на куртке могла произойти от Суховой Н. П. или от любого другого лица с одноименной группой крови и не могла произойти от Крауса П. Т.».

В содержимом, извлеченном из-под ногтей подозреваемого, были обнаружены следы крови той же группы, что и у убитой. Эксперты, расколов деревянную ручку кинжала, установили, что затекшая сюда кровь — той же группы, что у Суховой.

Папиросы «Север», найденные на месте преступления и изъятые у подозреваемого, были выпущены одной партией, о чем говорили совпадающие цифры на мундштуках и состав бумаги и табака.

«Интересно, что ты теперь скажешь?» — думал Кауш, вглядываясь в немного осунувшееся лицо Крауса, которого привели к нему в кабинет на допрос. Подозреваемый спросил:

— Сколько меня еще будут держать под замком? Если вы обвиняете меня в том, что я хранил этот старый обрез, из которого даже ни разу не выстрелил, то почему не передаете дело в суд? Я буду жаловаться прокурору.

— Жаловаться, конечно, ваше право, — спокойно отвечал следователь. — Но вот какое дело… Я обвиняю вас, Краус, кроме незаконного хранения оружия, еще в одном преступлении.

Краус поднял свои водянистые глаза и тотчас отвел их в сторону.

— В каком же еще? — спросил он глухо.

— В убийстве Суховой. Почему вы ее убили?

— Никого я не убивал, вы мне это дело не клейте, гражданин следователь.

— Ну хорошо, начнем по порядку. Ваше алиби не подтверждается.

— Что еще за алиби? — недовольно проворчал Краус.

— А то, что вы в момент убийства находились в другом месте.

— Да мало ли где я мог находиться… Мне что, справки надо было брать? Может, вы мне объясните, гражданин следователь? — В его голосе звучал вызов.

Каушу захотелось ответить резко, однако он сдержался:

— Давайте договоримся, Краус: вопросы задаю только я. Вы меня поняли?

Подозреваемый нервно заерзал на стуле. «Нервишки сдают», — отметил Кауш.

— Чего уж не понять, кто силен, тот и прав.

— Ошибаетесь. Силен тот, кто прав. Однако мы несколько отклонились. На вашей куртке экспертизой обнаружена кровь…

— Ну и что из этого? Палец порезал.

— Не торопитесь, я не все сказал. Группа крови не ваша, а Суховой. И на ноже, и под вашими ногтями тоже. За что вы убили бригадира? И помните — чистосердечное признание может облегчить вашу участь. Советую подумать.

Водянистые глаза Крауса зажглись такой злобой, что следователю стало не по себе. То, что он так тщательно прятал, прорвалось наружу.

— Да, я убил ее! — почти закричал он.

В дверях тотчас показался конвойный, но следователь сделал знак, чтобы он удалился: он понимал, что такой момент может больше не повториться.

— Да, я убил Сухову, — повторил Краус, — и если бы в тот день мне попался кто-нибудь из ее любимчиков, убил бы и его. Сердце не могло выдержать те обиды, которые мне нанесла Сухова со своими любимчиками. Она сама воровала и окружила себя ворами. Вместе воровали фрукты, вместе пропивали деньги, одна шайка-лейка. Она посылала своих любимчиков на самые легкие работы, а платила в два раза больше. Меня заставила скирдовать сено, а на полив послала своего любимчика, этого мальчишку сопливого, Устимовского Кольку. Он без году неделя в бригаде, а уже с вымпелом ходит. Передовик. Жена пошла за моей зарплатой, приходит и говорит: «Люди деньги загребают, а ты копейки». Я ей отвечаю: «Давно вижу такую несправедливость, а ничего сделать не могу». А потом мы Сухову на пенсию провожали, так ее подхалимы чего только не наговорили про нее… Слушать противно было. Думал, уйдет, наконец, с работы Надька. Нет, осталась, стерва. Выпил, значит, я, завернул нож в платок, положил в карман, и все…