Евгений Габуния - На исходе ночи

Дверь, легко скрипнув, отворилась, и в комнату вошла женщина с ребенком на руках. Лицо Карла посветлело, он причмокнул губами. Ребенок заулыбался и потянулся к нему.

— Это кто, внук? — Кауш улыбнулся.

— Дочка это наша, Розочка, — со счастливой улыбкой сообщила женщина.

Только сейчас Аурел узнал Эвелину, жену Зоммера. Она словно помолодела, похорошела и светилась материнским счастьем. Эвелина же, как вскоре убедился Кауш, узнала его сразу. Некоторое время она только прислушивалась к разговору, а потом не выдержала:

— И охота тебе, Карл, старое вспоминать… что было, то было. Да и зачем товарищу следователю это знать? — И, обращаясь уже непосредственно к Каушу, продолжала: — Что-то долго вас видно не было. Неужели нашли того злыдня?

— Пока нет, к сожалению, — сдержанно отвечал Аурел, — но поверьте, Эвелина Францевна (к счастью, он не забыл, как ее зовут), делаем все, что от нас зависит.

— Вижу, вижу… — в голосе женщины звучал упрек. — Вот бригадиршу зарезали, а где тот убийца? Ищи ветра в поле. Правильно Петя говорил: «Не найдут того, кто Розочку погубил, слабоваты наши сыщики, вот американская полиция в два счета разыскала бы…»

Зоммер испуганно взглянул на жену и пробормотал:

— Замолчи, Эва, прошу тебя.

— А почему я должна молчать? Я что, неправду говорю? Пусть слушает следователь. Не боюсь никого.

Кауш действительно слушал, и слушал с большим интересом.

— Какой Петя? — спросил он на всякий случай, хотя понял, что речь шла о соседе.

— Сосед наш, Краус Петр, он знает, что говорит, зря не скажет. Так и получилось. Когда Витьку Пысларя посадили, он сразу сказал: отпустят. Как в воду глядел.

— Да ваш сосед просто детектив какой-то, — сделал попытку пошутить следователь, хотя ему было совсем не до шуток. — Когда велось расследование, я вас предупредил, чтобы никому ни слова о том, о чем мы говорили. Скажите, только честно, вы ни с кем не делились?

— Ни с кем… Да и зачем? — пожал плечами Зоммер.

Жена его молчала, делая вид, что занята младенцем, которого она продолжала держать на руках.

— Что же ты молчишь, Эвелина? — тревожно спросил хозяин.

После некоторого колебания она смущенно сказала:

— Никому, только Пете… Уж очень он переживал…

Кауш попрощался с семьей.

Через несколько минут он уже беседовал с женой Крауса Гертрудой. Разговор не получался. Гертруда отвечала на вопросы неохотно, держалась скованно. Такое поведение женщины, муж которой только что арестован, было вполне объяснимо. Вместе с тем следователь чувствовал: она что-то скрывает, уходит от ответа по существу. По ее словам, в поведении мужа ничего подозрительного не было: выпивал в меру, зарплату отдавал до копейки, она даже сама ее получала. Возможно, и гулял с другими женщинами, но она не придавала этому значения. Замуж за Крауса вышла в Удмуртии, там и двое мальчиков родились. Потом переехали в Покровку, дом построили с помощью совхоза. Вот, собственно, и все, что узнал Аурел от женщины с невыразительным, скучным лицом.

Кауш чувствовал, что Гертруда сказала далеко не все о своем муже, а когда узнал, что родом она из одного с ним села, совсем уверился в этом. Живя в одном селе со своим будущим мужем, Гертруда не могла не знать, что он делал во время войны. В селах ведь все на виду.

Вернувшийся из Бадена майор кое-что разъяснил. Мало кто помнил в селе Краусов. Хорошо, что тамошний участковый, толковый парень, помог, разыскал, кого надо. Жила в селе бывшая семья Теодора Крауса. Девять детей. Подследственный был самым младшим. Говорили, что служил в фашистской армии, видели его в форме. Подробностей собрать не удалось.

— Да, не густо, — сказал Кауш, — немного мы о нем знаем. Этот человек пока загадка. И мы ее обязаны разгадать.

После обеда секретарша прокуратуры положила на стол следователя конверт, который доставил нарочный из совхоза. В конверте была характеристика на рабочего совхоза Крауса П. Т.

«…Нормы выработки выполнял при условии систематического контроля над ним. Бывали случаи некачественного выполнения заданий. В общественной жизни никакого участия не принимал. Был замкнут и с презрением относился к активным передовым рабочим. Был груб с рабочими, за что неоднократно получал замечания. Часто высказывал недовольство порядками в стране. Свое недовольство прямо связывал с низкой, по его мнению, оплатой своего труда. Хотел работать меньше, а получать больше. Восхвалял западный образ жизни. Авторитетом среди коллектива не пользовался…»