Евгений Габуния - На исходе ночи

— Итак, давайте по порядку, — начал Кауш. — Краус Петр Федорович…

— Можно и так… — усмехнулся подозреваемый.

— Выражайтесь яснее, что значит «так»?

— По-вашему, Петр Федорович, а по-нашему — Петер Теодорович.

— Пусть так, Петер Теодорович. Где вы родились?

— Село Баден Одесской области.

— Были ранее судимы?

Краус чуточку, самую малость, помедлил с ответом.

— Не судим.

Скажите, откуда у вас оружие и почему оно оказалось в выгребной яме?

— Купил по случаю у одного односельчанина, за 15 рублей, я ведь охранником работал. А когда бригадиршу убили, милиция стала по селу ходить, интересоваться, кто да что. Я и решил выбросить. От греха подальше.

— А откуда у вас ножи?

— Из Удмуртии еще привез. В хозяйстве без ножа не обойтись. Меня ведь сельчане часто зовут кабанчика заколоть, разделать…

— Как вы оказались в Удмуртии, Краус, далековато все же?

— Странный вопрос, товарищ следователь. После войны оказались там, а потом возвратились в родные края.

— Вы работали 31 июля?

— Конечно…

— Ваш напарник Майер утверждает, что к началу смены вас на рабочем месте не было.

— Опоздал немного, это случается. И Майер тоже опаздывает. У нас ведь не конвейер. Не выключаем аппарат и уходим.

— Вас не было и позже, когда Майер возвратился за термосом. Его показания…

— Меня они не интересуют. Повторяю: опоздал, потому что почувствовал себя плохо после обеда. Отравился, видимо. Хотел совсем не выходить на работу. В какое время вышел — не помню.

— Отравились, говорите? Но вас, Краус, видели в это время пьяным. Как это совместить?

— Очень просто. Водка — самое верное средство, это нее знают. Ну, выпил немного.

— Где именно выпили?

— Дома, где еще.

— В каких вы были отношениях с бригадиром Суховой?

— В служебных, так сказать.

— А точнее?

— Не любила меня покойница, если откровенно… придиралась по пустякам. Как потруднее работа — так меня посылала всегда, а своих любимчиков при себе держала. Им и почет, и заработки, и грамоты.

Задав еще несколько вопросов, следователь протянул Краусу протокол.

— Прошу ознакомиться. Если нет возражений или дополнений, подпишите.

Краус устремил взгляд своих водянистых глаз в исписанные четким почерком страницы и поставил подпись. За окном раздался скрежет тормозов, в темноте блеснул желтый луч от автомобильных фар. В комнату вошел сержант милиции.

— Машина прибыла.

Через минуту, оставляя за собой невидимый в темноте шлейф пыли, машина увезла подозреваемого. Она уже давно скрылась, однако в вечерней тишине еще долго слышался лай собак, потревоженных ее внезапным появлением.

Новое здание прокуратуры находилось от дома Аурела дальше, чем прежнее. Соответственно и времени на дорогу уходило больше, однако он этому обстоятельству был даже рад. Так уж получалось, что наедине с собой он последнее время оставался редко. Всего несколько дней прошло, как возвратился из отпуска, а кажется, что это было сто лет назад. Отпуск… Беззаботные дни возле моря, счастливый смех Ленуцы, убегающей от волны, неожиданная ласковость жены. Они с Вероникой чувствовали себя молодоженами, юными и счастливыми, словно открывшими друг друга. Как давно это было!

— Мэй, Аурел, доброе утро! — раздался совсем рядом веселый голос Павла Ганева. — Нехорошо, брат, начальства не замечаешь.

Погруженный в свои мысли, Кауш от неожиданности, чуть не вздрогнул. Обернувшись, увидел вылезающего из газика прокурора. В свежей рубашке, тщательно выбритый, он был явно в отличном расположении духа.

— Разве заметишь, если начальство на лимузинах разъезжает…

Ганев рассмеялся:

— На лимузинах марки «мерседес-бенц». Слышал, небось? А наш «бенц» только вчера из капремонта, и я решил проверить, бегает или снова в мастерскую загонять. Для вас же стараюсь, а все недовольны… Скажи лучше, как идет следствие? — переходя на другой тон, спросил прокурор.

«Знаем, как ты для нас стараешься, — усмехнулся про себя Аурел. — На рыбалку давно не ездил, вот и рад, что машина на ходу». Вслух же сказал:

— Продвигается… Я как раз к тебе собирался, обсудить кое-что.

— Лады. Пошли…

Переступив порог своего нового просторного кабинета, Ганев улыбаться перестал, лицо стало серьезным. Кауш привык к таким переменам, они не смущали его, скорее напротив. Служба есть служба.

— Понимаешь, Павел, вчера мы задержали некоего Крауса, рабочего совхоза.