Евгений Габуния - На исходе ночи

Спустившись в землянку, он увидел в руках Корнелия свой пистолет, причем ствол был направлен прямо на него, Солтана. Ему стало не по себе.

— Осторожнее, Корнелий, он заряжен, — произнес как можно спокойнее Солтан.

— Не бойся… Я тоже в армии служил, разбираюсь. — Он вертел пистолет в руках, с интересом осматривая его со всех сторон.

— В армии? — с некоторым удивлением переспросил Солтан, с облегчением видя, что Корнелий, наконец, отвел пистолет в сторону.

— Тэ-тэ, — прочитал вслух Корнелий буквы на рукоятке. — Никогда не видел такого оружия.

— Тэ-тэ — это значит Тульский, Токарева. — Есть такой город в России — Тула, там не только пистолеты делают, но и пушки. Токарев — фамилия конструктора.

— Значит — русский… — тихо, с ненавистью, произнес Корнелий. — Я бы их всех… из этого вот пистолета. — Он сжал рукоятку, будто изготовив пистолет для стрельбы. — Одного уже отправил на тот свет, но я бы всех, всех…

— На всех патронов не хватит, — попытался было пошутить Солтан, которому в общем-то было не до шуток: Корнелий с сумрачным, искаженным гримасой ненависти лицом, сжимающий пистолет, выглядел устрашающе.

Корнелий как бы очнулся, неохотно положил пистолет на стол и спросил уже спокойнее:

— Откуда он у тебя?

— Да так… У одного человека позаимствовал, — неопределенно ответил Григорий. — Ты где служил? Может, мы однополчане?

Корнелий желчно улыбнулся:

— В разных мы с тобой армиях служили, ты по эту сторону, а я по ту. А теперь вот водку вместе пьем. Такова жизнь, как говорят французы. Если тебя интересует, расскажу, теперь мы одной веревочкой связаны, это уже русские так говорят. Я слышал… В общем, учился я в лицее и однажды прочитал в газете объявление о наборе курсантов в немецкое училище младших офицеров-радиотелеграфистов. Экзамены в Бухаресте сдавали. После экзаменов нам выдали немецкую форму и отправили в Германию, в город Нордхаузен. В сорок четвертом окончил, получил чин ефрейтора, а тут как раз этот красавчик и предал румынский народ, — я о Михае говорю, — пояснил Корнелий, видя, что его собеседник не понял, о каком «красавчике» идет речь. — После этого предательства немцы к нам потеряли доверие, интернировали. В городе Хайденау это было, возле Гамбурга. Потом, когда разобрались, что не все румыны — предатели, разрешили сформировать национальную армию. Ты слышал о Хория Сима? — Солтан кивнул. — Это комендант «Железной гвардии», — счел необходимым все же пояснить Корнелий. — Великий человек, вождь! Он стал по праву командующим национальной армией. Только не пришлось нам пустить кровь большевикам. Нашлись и в Германии свои изменники, малодушные отщепенцы, трусы, которые предали великого фюрера и его дело, — Корнелий скорбно замолчал, как бы заново переживая горечь поражения. — Отправили меня и других на фильтрационный пункт, к варварам. Там наговорил много всякого, они поверили. Приехал домой, получил документы, в педагогическое училище подался… подальше от дома, если искать будут.

Он замолчал и искоса подозрительно взглянул на своего собеседника.

— А дальше что было? — не удержался от вопроса внимательно слушавший его рассказ Солтан.

— Дальше? Ладно, все скажу, если начал. Назначили меня секретарем училища, потому что я грамотнее других оказался, и почерк хороший. Получил как-то для сотрудников продуктовые карточки… ну и загнал их на базаре. Сбежал. С Федором этим встретился случайно, он ведь тоже беглый. Вместе и прячемся от большевистских ищеек. Разве это жизнь? Хуже собаки. Единственная надежда — недолго осталось. О войне, помнится, ты правильно говорил, Григорий. Я тоже слышал. За Прут, а потом и дальше, на Запад, подамся. Как тот, что по радио выступал.

Федор, которому наскучил затянувшийся разговор приятелей, напомнил о себе:

— Давайте лучше выпьем, хватит вам языком трепать. — Он ловко содрал зеленый сургуч с горлышка очередной бутылки.

Счетовод Чулуканского сельсовета Неофит Годорожа имел репутацию исполнительного, аккуратного и, что было весьма важно, грамотного (семь классов гимназии!) работника. Он всегда приходил в сельсовет первым, уходил последним. Ранним утром, когда Григорий Солтан, Федор Препелица и Корнелий Гилеску «отдыхали» после ночных трудов в землянке, Годорожа, как обычно, явился на службу раньше остальных. Еще издали он разглядел белеющий на стене листок. Едва начав читать, пугливо оглянулся по сторонам, сорвал листок и спрятал в карман. Дверь в сельсовет оказалась незапертой. Войдя в помещение, Годорожа увидел сторожа, спящего на диване сном праведника. С трудом растолкав старика, счетовод услышал бессвязный рассказ о странном ночном происшествии. Осмотрев комнату, хранившую следы ночного разгрома, Годорожа уселся за свой стол в ожидании начальства.