Эндрю Тейлор: Загадка Эдгара По

— Если вы позволите, я попробую все объяснить.

— Ну, так сказать, факты говорят сами за себя. Последнее место вы покинули, не получив рекомендаций. А совсем недавно, если я правильно понял вашу тетушку, вы чуть ли не в Бедламе [2] Изначально — английский монастырь, впоследствии служил госпиталем, где нередко содержали и душевнобольных, а в 1547 году Бедлам был передан со всеми своими доходами Лондону в качестве психиатрической лечебницы. лежали.

— Оба ваши обвинения справедливы, сэр, но моему поведению есть объяснение, кроме того, существует ряд причин, почему это произошло и почему больше не произойдет.

— У вас есть две минуты, чтобы убедить меня.

— Сэр, у моего отца была аптека в Розингтоне, дела шли успешно, и одним из постоянных клиентов был каноник местного собора, по рекомендации которого меня приняли в грамматическую школу, а после ее окончания я поступил в кембриджский колледж Иисуса.

— Вы получали стипендию?

— Нет, сэр. Отец помогал. Он понимал, что у меня нет таланта к торговле и аптечному делу, и надеялся, что со временем я приму духовный сан. К несчастью, в конце первого семестра он умер от сыпного тифа, и оказалось, что его дела находятся в весьма плачевном состоянии, так что мне пришлось уйти, не получив диплома.

— А как же ваша матушка?

— Она умерла, когда я был еще ребенком. Но директор грамматической школы, знавший меня с детства, дал мне место младшего учителя, позволив преподавать в начальных классах. Несколько лет все шло хорошо, но, увы, мой благодетель умер, а его преемник не был так благосклонен ко мне. — Тут я замялся. Дело в том, что у нового директора имелась дочь по имени Фанни, воспоминания о которой до сих пор вызывали боль. — Мы разошлись во мнении… по одному вопросу, сэр, если не вдаваться в подробности. Я наговорил кучу глупостей, о чем тотчас же пожалел.

— Так обычно и бывает, — заметил Брэнсби.

— Случилось это в апреле тысяча восемьсот пятнадцатого года, именно тогда я и согласился на предложение вербовщика.

Брэнсби взял еще одну понюшку.

— Вероятно, он напоил вас до такой степени, что вы практически вырвали королевский шиллинг из его рук [3] По традиции, если посетитель паба выпивал кружку пива за счет короны и принимал от вербовщика шиллинг, это означало согласие с предложением о службе в армии. и отправились в одиночку воевать с чудовищем Бонапартом. Что ж, сэр, вы предоставили мне достаточно доказательств того, что вы безрассудный упрямый юноша, воинственный и не умеющий пить. А теперь перейдем к рассказу о Бедламе.

Я сжимал плотные поля шляпы, пока они не смялись.

— Сэр, я никогда в жизни не был в Бедламе.

Брэнсби нахмурился:

— Миссис Рейнолдс писала, что вас поместили в больницу для умалишенных, и вы некоторое время находились там под присмотром врачей. А Бедлам это был или другое учреждение — неважно. Что же довело вас до такого состояния?

— Многие имели несчастье получить ранения во время последней войны. Но так уж случилось, что мои раны были не только телесными, но и душевными.

— Душевными? Вы говорите как застенчивая девица, витающая в облаках. Почему бы не сказать прямо: вы повредились умом.

— Я был болен, сэр, словно метался в лихорадке, и вел себя неосмотрительно.

— Неосмотрительно? Боже правый, вы так это называете? Насколько я понимаю, вы швырнули свою медаль Ватерлоо в офицера гвардейцев на Роттен-роу.

— И очень об этом сожалею, сэр.

Брэнсби чихнул, и его маленькие глазки увлажнились.

— По правде сказать, миссис Рейнолдс была самой лучшей экономкой из всех, кто работал у моих родителей. И в детстве я ни разу не усомнился ни в ее честности, ни в доброте. Но это вовсе не значит, что я с радостью возьму на работу сумасшедшего пьяницу чтобы он обучал детей, порученных моим заботам.

— Сэр, но я не сумасшедший и не пьяница.

Брэнсби пристально посмотрел на меня:

— Более того, человека, за которого не замолвили словечко его бывшие работодатели.

— Зато за меня замолвила словечко моя тетушка. Если вы знаете ее, сэр, то поймете, что она сначала взвесила все за и против.

Некоторое время мы молчали. Через распахнутое окно доносился цокот копыт. Муха с громким жужжанием неторопливо рассекала влажный воздух. Я потихоньку запекался в собственном поту — пальто оказалось слишком теплым для такой погоды, но другого у меня не было. Я застегнулся на все пуговицы, дабы скрыть тот факт, что пальто надето на голое тело.