Евгений Сухов - Тайга мятежников любит

Но чем-то бабке Аграфене эти двое понравились. Худое, донельзя морщинистое, согнутое клюшкой существо в цветастом платочке, приложив трясущуюся длань к уху, выслушало посетителей, потом подвело их к свету, еще раз осмотрело слезящимися глазами.

– Садитесь, – проскрипело, показав на лавку. – Сама-то я не помню, как мы в Чахловке жили, чего мне тогда было – годиков пять, а вот маманькины рассказы о тамошних обитателях помню хорошо…

И снова Катя хотела казаться невозмутимой, и снова ей это не удавалось – глаза блестели, ноздри раздувались. Бабка завела долгоиграющую песню. Отбрасывая словесную шелуху и рассказы о судьбах посторонних людей, картина выглядела так. Колдун (вернее, колдовская династия) действительно имел место. Двое их было в Чахловке – отец и сын. Про маманю этой славной парочки история умалчивает. Как звали отца, никто не помнит, а вот «юниор» был точно Горюн. То ли имя, то ли кличка, не поймешь. Жили эти двое на южной окраине села, на отшибе, под холмом, за которым начиналась глухая тайга. Отец, как водится, приносил пользу обществу. Хоть и хмурый был субъект, а сельчанам помогал. Травами и заговорами излечивал от головной боли, от язвы, сердца, желудка, совершал какие-то обряды, якобы не пускающие в деревню нечистую силу. А сынок служением народу себя не утруждал. Букой был. Боялись его – особенно ледяного взгляда. Как посмотрит, так дрожь по телу, и обязательно неприятность случится в этот день. На скотину посмотрит, так конец скотине – подохнет непременно… Колдун скончался – старый был, – так Горюн завернул его в мешковину, взял лопату и потащил в тайгу. Целый день его не было. А когда вернулся, так страшно было смотреть – вылитый вурдалак. Попался кто-то из сельчан в этот день ему на глаза – три дня потом трясун не унимался… И все – теперь деревня жила сама по себе, колдун – сам по себе. К людям не лез (а уж его, понятно, никто не докапывал), шлялся хмурой тучей по лесам, причем всегда по определенному месту – беседовал сам с собой. Кто его видел в ту пору, рассказывали – окончательно в лесовика превратился человек. Вылитое страшилище – не дай бог столкнешься. Мамаша Аграфены как-то увлеклась, собирая грибы, потом икотой страдала и избавиться не могла…

– Мне, кажется, все понятно… – пробормотала тихо Катя. Слышал ее только Максим. – Радиус поисков можно сузить… Правда, остаются неясности с храмом…

Неясностей с храмом Максим как раз не видел – плюс-минус километр, он представлял, где это. Но вот что касается остального…

От бабки Аграфены они плавно перекочевали к бабке Василисе и там не задержались. Пришлось ему тащить на себе Катину сумку, сделанную в Стране кленового листа. День промчался незаметно – уже темнело. С уходом зноя обострялись запахи – над деревней разносился аромат луговых трав и свежего навоза. Кудахтали куры, трещали сверчки в траве под заборами. Скрипучими мостками они спустились к озеру – по-вдоль камышей открывалась ровная дорога к лесу. Смеркалось как-то быстро – синева над головой наливалась, густела, уже просвечивали звезды, показалась обкусанная луна. У кого-то на подворье протяжно, тоскливо, как-то по-человечески выла собака. «Собачий вой – на вечный покой», – невесело подумал Максим.

– Я прижмусь к тебе, ничего? – девушка дохнула жаром в ухо. Ох уж эти телячьи нежности. Представив, как через полчаса они предстанут перед светлыми очами Аллы Микош, Максим вздохнул и обреченно кивнул. Она вцепилась ему в оба рукава одновременно.

– А поговорить? – проворчал он.

– О чем? – она усиленно делала вид, будто ничего не понимает.

– Тема колдунов в нашей городской беседе была нетактично с твоей стороны опущена.

– Давай позднее, ладно? Ведь есть такой хороший обычай, Максим, – не болтать языком, пока не сделано дело? Я точно знаю – есть. Сглазить можно…

– А еще есть обычай – никакого вранья и тайн от партнера. Или я не партнер, а носильщик твоих вещей?

– А еще защитник, – она как-то нервно прыснула и встала на носочки, чтобы укусить его в шею. – Давай потом поговорим, ну пожалуйста…

Выяснять отношения в темноте – не самое лучшее занятие. Кто они друг другу, чтобы выяснять отношения? Он вел ее краем озера – по топкой глине, зарослям тальника, – благо пафосные костюмы, дорогие ботинки и алмазные запонки остались дома. Катя шуршала дождевиком, хотя дождя не было, и вряд ли в ближайшие дни могло с неба что-то упасть.

Знакомая дородная тетушка (уже без карапуза) гнала гусей от воды. На пригорке с удочкой восседал рыбак, укутанный в непромокаемый плащ, дымил сигаретой и напряженно смотрел на поплавок. На лужайке неподалеку от рыбака паслась пегая лошадь с проплешиной на заднем месте. Услышав шорох за спиной, рыбак вздрогнул, покосился на проходящих.