Валерия Вербинина - Аквамариновое танго

– Надо же, как высоко вы ставите вашу мать…

– Она мне не мать. Вы на ложном пути, комиссар!

– Это вы убили Сезара Гийо и Оноре Парни, а затем Эрнеста Ансельма?

– Никого я не убивал!

– Ладно, – легко согласился комиссар. – Попробуйте меня убедить. Вы родились в Ницце в 1900 году, попали в приют, потому что родители от вас отказались, потом вас усыновили… как звали ваших приемных родителей, кстати?

– Их имена были сволочь и большая сволочь, – Габриэль дернул щекой. – Им нужна была бесплатная рабочая сила, а не приемный сын. Когда они поняли, что я слишком хлипкий, то отказались от меня и вернули обратно.

– Их имена, месье!

– Не помню. И не желаю вспоминать.

– Откуда взялось имя Габриэль Форе? Это ведь не простое совпадение, а?

– Вы чертовски проницательны, комиссар. Да, я позаимствовал это имя из песенки Лили.

– Потому что вы узнали, что вы ее сын? Ну же, месье, смелее!

– Ладно, комиссар, если вам хочется знать все, то вот вам правда. В приюте меня били смертным боем…

– Воспитатели?

– А? Нет, они были просто затюканные люди. Били меня мальчики, которые постарше и покрупнее. Когда меня вернули из приемной семьи, словно бракованный товар, стало только хуже. В конце концов мне все надоело, и я решил утопиться. Как это сделать, чтобы меня ненароком не спасли, я не знал и ходил по берегу, высматривая удобное место. Пока я блуждал там, настал вечер, и в каком-то доме заиграл патефон. И я услышал, как женский голос поет про маленького Габриэля, который заблудился в лесу, и ему плохо. Но голос пел, что все пройдет, он выберется из леса и все его страдания забудутся… Я прирос к месту. Я забыл про все… про то, зачем пришел сюда, потому что понял: эта песня – про меня. Никогда не надо отчаиваться. Поэтому я и взял имя Габриэль Форе. Габриэль, который выбрался из леса. И ведь она не лгала…

– Кто?

– Лили Понс. Я уже работал в газете, когда мне пришлось писать про очередное убийство… и делать фотографии, само собой. Короче, я прибыл на место и увидел труп парня, который больше всех измывался надо мной в приюте. Он связался со скверной компанией, и они его прикончили. Можете себе представить, что я тогда почувствовал…

Бюсси молча кивал, и лицо у него было такое доброе, что Габриэль невольно приготовился к худшему.

– Скажите-ка мне, месье Форе: у вас есть алиби на время убийства Эрнеста Ансельма?

– Чего? – Габриэль вытаращил глаза.

– Где вы были в то время, как его убивали в экспрессе Париж – Брюссель? Если у вас есть алиби, я больше не посмею вас задерживать.

– Да откуда я помню, где я был! – пожал плечами Габриэль. – Это же пятница была? Утром… утро вас не интересует, верно? Короче, я бегал по редакциям, заводил полезные знакомства, обедал… у баронессы я обедал или нет? Не помню… Нет, кажется, я был в бистро. Вечером, по-моему, тоже. Потом я вернулся в гостиницу…

– Во сколько?

– Да не помню я! Жизнь репортера – сплошная беготня, да еще в Париже…

– То есть алиби у вас нет?

Габриэль снял кепку, поскреб в затылке и сознался, что, очевидно, нет.

– Ладно, – сжалился над ним комиссар, – мы разберемся. Луи! Запри месье в отдельную камеру, чтобы ему не докучали…

– Бог благословит ваше доброе сердце, комиссар! – задорно прокричал Габриэль на прощание.

Утром комиссар Бюсси принял посетительницу, которая казалась чрезвычайно взволнованной.

– Месье комиссар, до меня дошли ужасные слухи! Вы арестовали Габриэля, решив, что он кого-то убил…

– Сожалею, мадемуазель Поршер, но мы обязаны проверять все версии, – важно отвечал комиссар. – Сведения, которые у нас имеются о человеке, убившем Эрнеста Ансельма, к сожалению, совпадают с тем, что мы знаем о месье Форе.

Бланш растерялась.

– Но месье Форе не мог убить месье Ансельма! – выговорила она наконец.

– Вы в этом уверены?

– Сейчас посмотрим, – уже не так убежденно отозвалась Бланш и полезла в свою сумочку, вышедшую из моды уже года три тому назад. – Когда был убит месье Ансельм? В пятницу? – Она достала из сумочки тетрадь и перелистнула несколько страниц. – Вот: мы были с Габ… с мсье Форе на вечернем сеансе. А до этого мы присутствовали на ужине у дочери баронессы Корф… Я сохранила наши билеты, если вам интересно. В кино мы пошли втроем – я, брат и месье Форе… он, правда, не очень хотел идти, но дочь баронессы сказала…

Комиссар прикипел к месту.

– Что это у вас такое, мадемуазель?

– Это? – Тут Бланш покраснела, как маков цвет. – Это… это мой дневник… я знаю, что сейчас уже немодно вести дневники, но бабушка всегда говорила… это очень полезно, чтобы разобраться в своих ощущениях и следить, что ты успел сделать за день… Сеанс продолжался до половины одиннадцатого… а потом месье Форе вместе с нами вернулся в гостиницу…