Керен Певзнер - Смерть пилигрима

Керен Певзнер

Смерть пилигрима

СТРАННОЕ все же место - приемная зубного врача. Там сидят люди, которых привела острая необходимость или невыносимая боль - в общем, мотивы самые разные, но ни одного среди них веселого. И только переступив порог, они начинают мучиться сомнениями: боль внезапно пропадает, словно ее и вовсе не было, страх перед конечной цифрой гонорара за услуги проникает за заднюю стенку сердца, и несчастный клиент готов терпеть все благоглупости соседей, лишь бы не прислушиваться к противному звуку бормашины, ноющей на одной ноте, и к глухому лязганью пыточных инструментов.

В приемной доктора Иннокентия Райса мы с Дарьей оказались после того, как моя дочь всю ночь простонала, держась за щеку. Заваривая ей ромашку с шалфеем, я гадала, на сколько платежей по кредитной карточке можно будет разбить плату за ее лечение и покроет ли дополнительная страховка, которую я неукоснительно вношу в больничную кассу, хотя бы часть расходов.

- Да уж... - сказал старичок, сидящий рядом с нами в приемной, - эти стоматологи умеют зарабатывать деньги. Настоящие а идише коп.

- Мам, - тянула меня дочь, - ну пойдем, у меня уже ничего не болит. Пойдем.

- Сиди! - одернула я ее. - Не хочу еще одной ночи с ариями Кармен.

- Их мамы знали, куда устроить своих детей. Хотя мне тоже довелось хорошо пожить в той жизни, - продолжил старичок свои рассуждения о способах зарабатывания денег на доисторической родине. - Вы знаете, что такое молдавская свадьба?

Все ясно. Дед был кишиневским евреем.

- Нет, не знаю, - ответила я, только чтобы не препираться с Дарьей. Вроде бы взрослая девица, пятнадцать лет, а ведет себя, как маленькая. Воистину, это очень странное место - приемная зубного врача.

- У меня даже был помощник! - торжественно поднял дед вверх палец правой руки.

- Для чего?

- Как для чего? Мы фотографировали свадьбы, - Старик задумался, пожевал губами, вспоминая то золотое время, и продолжил. - Мы приезжали с Семеном. Столы уже накрыты во дворе, все пьяные с утра. Бабы носятся с пирогами, поросята на столах, зажаренные целиком. И платки... Платки дарят дюжинами! Деньги на подносы швыряют не глядя. Кум дал, а я - вдвое...

Старик, видимо, был горд за славный молдавский народ, умеющий гулять с таким размахом.

- И мы с Семеном начинаем фотографировать. Носимся, как угорелые. Снимаем и невесту с женихом, и свояков, и маму с кумами.

- Что? - переспросила Дашка. Она уже не ныла, а с интересом прислушивалась к рассказу. Я перевела ей на иврит слово "кум" и объяснила, что это значит.

- Все надо делать быстро... Мы щелкали две ленты, неслись домой, проявляли, потом обратно, и они заказывали - этих десять, а этих двадцать. Жок хорошо шел.

- Даша, жок - это национальный молдавский танец, наподобие хоры.

- Мам, откуда ты это знаешь? Ты же не была в Молдавии? - удивилась дочь.

- Книжки читай! - я щелкнула ее по носу и, обернувшись к деду, спросила. - А как потом с вами расплачивались?

- Как-как, с трудом. Мы всю неделю с Семеном печатали карточки. Потом в деревню везли. А за неделю там все уже протрезвели и никому платить неохота было. Но все обходилось.

Я с недоверием оглядела тщедушного старика. Видимо, он понял мои сомнения.

- Так у меня Семен был мастер по вольной борьбе. Голова и шея одного объема.

Из кабинета вышла бледная дама и старичок поднялся с места.

- Моя очередь, - с сожалением произнес он и исчез за дверьми.

- Он совершенно прав, - вдруг произнес молчавший до того интеллигентного вида человек лет сорока, в темных очках, - свадебный бизнес - очень доходное дело.

- Вы тоже фотографировали на молдаванских свадьбах? - спросила моя неуемная дочь.

- Нет, на свадьбах я не фотографировал, не пришлось, но когда моя супруга наконец решила выйти за меня замуж, ей отсюда прислали великолепное платье. Она была в нем как принцесса!

- Отсюда - это из Израиля? - уточнила Дарья.

- Да, - кивнул интеллигент, - мы тогда жили в Петрозаводске. И когда свадьба прошла, жена решила платье продать. Я сказал: "Семьсот рублей, и ни копейкой меньше!" Тогда это была зарплата за полгода.

- И что, нашлись покупатели? - спросила я.

- Давали пятьсот, пятьсот пятьдесят, но не семьсот. Жена уже хотела продать, но я стоял на своем. И тогда пришла подруга жены и попросила его напрокат за двести рублей. Она выходила замуж.

- Вы отдали?

- Вы знаете, чем была корова в крестьянской семье? - оживился он. Кормилицей!.. Я не давал жене дотронуться до этого платья. Сам его стирал и штопал. Люди дату свадьбы переносили, только чтобы платье было не занято. Выйти в нем замуж считалось и престижно, и хорошей приметой - значит брак будет крепким и обеспеченным. Его возили даже в Симферополь! А когда количество вырученных денег перевалило за пять тысяч, я перестал считать...