Певзнер Керен
Исповедь убийцы
Керен Певзнер
Исповедь убийцы
Глава 1. О ВРЕДЕ СВЕРХУРОЧНЫХ.
Я ОТОРВАЛАСЬ от бумаг, когда почувствовала резь в глазах. Комната стремительно погружалась в темноту. Часы показывали начало восьмого. Называется, заработалась. Нет, пора прекратить ставить рекорды, так можно довести себя до нервного истощения. А кто оценит? Никто.
В виске пульсировала тупая ноющая боль. Для полного счастья мне не хватало мигрени. Все, решено. Завтра - только до четырех, и ни минутой больше. Пусть все катятся.
Я нашарила под столом туфли. Туфли назывались выходными. На работе я хожу на низких удобных каблуках, а по улице предпочитаю дефилировать на двенадцатисантиметровых шпильках.
Пора было подниматься. Я вздохнула. Не потому что хотела задержаться в осточертевшем кабинете - вот уж нет. Но мысль о необходимости погружения в душные сумерки могла кого угодно превратить в трудоголика - по крайней мере, кабинет был оборудован хорошим кондиционером.
Увы, ради спокойного домашнего отдыха приходилось терпеть липкую влажность летнего вечера. Я рассеянно порылась в сумке и вспомнила, что по дороге нужно еще заглянуть в магазинчик - дома не было сахара.
Собирая со стола всякие мелочи, я продолжала прокручивать в голове сегодняшний случай, тяжелый и муторный. Семья репатриантов из Бухары с чадами и домочадцами пришла переводить документы для официальных инстанций. Дети резвились и хватали бумаги со стола, взрослые на них орали, а в углу моего кабинета сидела, как изваяние, не разжимая губ, бабка в цветастом платке с люрексом. Когда я разобралась с их свидетельствами о рождении (у бабки оно вообще было написано арабской вязью) и вся эта шумная компания вывалилась, наконец, из кабинета, у меня еще оставалась куча дел.
Конец приходит всему, как верно подметил какой-то классик. Я распихала все документы по кляссерам, вытерла со стола бумажную пыль, собрала сумку. Терпеть не могу уходить с работы, не освободив стол от груды накопившихся за день бумаг. "Я готовлю себе фронт работы на завтра," - так говаривал мой папа, очищая верстак от стружек. Видно, я в него уродилась.
Были уже глубокие сумерки, когда я закончила все дела и вышла в темный и пустой коридор.
У двери я немного задержалась. Никак не могла удержаться от того, чтобы лишний раз не прочитать бронзовую табличку. Надпись на двух языках сообщала, что здесь работает "Валерия Вишневская. Переводчик, консультант. Прием с 8.30 до 16.00". Вот так. Видимо, мне никак не удавалось привыкнуть к мысли, что стала таким солидным и серьезным человеком. Те, кто впервые читали эту табличку, наверное представляли себе мымру лет пятидесяти с тщательно уложенными седыми волосами, неприступную, в роговых очках. По моему скромному разумению, справедливо лишь последнее на работе я действительно неприступна (или стараюсь быть таковой). А в остальном - ничего подобного. В тридцать четыре года я выгляжу на двадцать пять (так говорят, и я хочу в это верить), у меня плоский живот, длинные ноги (сто семь сантиметров). Некоторые излишки на бедрах только придают пикантность. А очки мне идут.
Я родилась в Санкт-Петербурге, где и сейчас живут мои родители. А сама я живу в Ашкелоне, маленьком уютном городке на берегу Средиземного моря. Мы здесь уже восемь лет. Мы - это я и моя дочь четырнадцатилетняя ДарьяДалья. Далья - это по-израильски.
Еще в России я хорошо знала английский, а в Израиле мне легко дался иврит. Поэтому года через два после приезда я уже работала в солидном учреждении с длинным названием "Бюро по приему и распределению новых репатриантов из стран диаспоры". Я проработала в Бюро около пяти лет и наконец решила выйти на вольные хлеба - надоело зависеть от начальников, хотела быть себе хозяйкой. Да и Дарья требовала больше внимания.
Я открыла частную контору - перевожу на иврит и английский дипломы, метрики, трудовые книжки. Кроме того, я, естественно, за дополнительную плату бегаю с клиентами по разным инстанциям, перевожу все, что говорят чиновники, составляю письма и исковые заявления. Я называю себя "писцом на базаре", который в средние века сидел на людном месте и кричал: "А вот кому письма писать, прошения нашему эмиру, великому и милосердному?" Судя по количеству новоприбывших и способностям большей их части к языку иврит, работа у меня будет еще долго. Стоят мои услуги недешево - я работник квалифицированный, не зря же протрубила пять лет, изучая подзаконные акты.
Читать дальше