Алексей Макеев - Лучше бы я был холостяком

Короткий звонок в дверь прервал мои радужные мысли. Почему-то я даже не сомневался, что это были мои соседи. Наверняка мой жалкий вид и в особенности моя выдуманная история их слишком шокировали, и они принесли мне часть своих пенсионных денег или что-нибудь с кухонного стола, чтобы я мог хоть немного перекусить. Я распахнул дверь, даже не посмотрев в глазок, но вместо сердобольных стариков увидел незнакомого мне мальчишку лет десяти.

– Мне сказали, что здесь живет бездомный бродяга.

– Какой же бездомный, если живет в квартире, – машинально подметил я.

– Мне велели передать ему письмо.

– Давай сюда, обязательно передам.

– Мне нужно передать лично…

– Он сейчас пьяный и ничего не соображает, – экспромтом выдал я.

– Не забудете отдать?

– Нет. Никогда и ничего не забываю…

Я не успел понять, что происходит, как он сунул мне в руку бумажный конверт и шустро сбежал вниз по лестнице. У меня вновь появился страх за мое будущее и за мою жизнь. Я плотно прикрыл входную дверь и, поспешно щелкнув задвижкой замка, дрожащими руками вскрыл неожиданное послание, которое невольно напомнило мне о черной метке, выдаваемой морскому разбойнику, нарушившему пиратский кодекс. Мои опасения тут же подтвердились. На одной из фотографий я обнаружил изуродованный женский труп и машинально подумал о Дарье Холстовой. На других фотографиях был запечатлен разгром полностью сгоревшей квартиры. Я даже не сомневался, что эта квартира в недавнем прошлом принадлежала моей погибшей супруге. Еще в этом конверте была короткая записка, отпечатанная на принтере, в которой было всего три коротких слова: «Всему приходит конец!» Я метнулся к окну и сразу обнаружил автомобиль с тольяттинскими номерами.

– Ну уж нет, – выругался я. – Теперь-то вы меня не возьмете!

Я отрешенно поднял трубку домашнего телефона и с некоторым облегчением услышал гудки. Он до сих пор был подключен к телефонной станции. Я мысленно еще раз поблагодарил своих сердобольных соседей. Они наверняка им пользовались во время моего затянувшегося отсутствия и поэтому регулярно оплачивали мои счета. Недолго думая, я спешно набрал номер полицейского участка. Услышав на том конце провода хорошо поставленный мужской голос, я не дал ему возможности представиться по полной форме и, решительно назвав адрес, отчетливо произнес свою фамилию, имя и отчество.

– Что вам нужно? – поинтересовался дежурный офицер, все тем же до автоматизма отработанным голосом.

– Разве мое имя вам ни о чем не говорит? – изумился я.

– Нет. Я не вижу ничего особенного ни в вашей фамилии, ни в вашем имени.

– Я совершил двойное убийство, – признался я и тут же добавил: – Я убил двух женщин. Мою жену и ее лучшую подругу. Или вернее сказать, сначала подругу, а потом жену. Если хотите получить повышение по службе и задержать меня как опасного преступника, то советую поторопиться. Здесь очередь. Слишком много желающих…

Седовласый, пожилого возраста следователь изредка отрывался от протокола, поднимал глаза и окидывал меня отчужденным взглядом. Мои доводы его абсолютно не интересовали.

– Ты не имел права отправлять меня в Самару, – с укором произнес я.

– Ко мне какие претензии? Я никуда тебя не отправлял, – равнодушным тоном произнес он. – Это наши коллеги из мурманской прокуратуры просили проверить твои показания, ну и заодно уточнить кое-какие детали. Слишком много несостыковок.

– Безмозглые кретины! Разве они не понимают, что у меня здесь много врагов. В любую минуту меня могут убить.

– Ты находишься под защитой закона, – монотонно ответил он.

– О каком законе можно говорить? Кругом бардак, и повсюду творится криминальный беспредел, – возмутился я, вскипая от негодования.

– Не стоит чересчур утрировать. Все не так плохо. Мы ведь тоже не лыком шиты и получаем зарплату не за красивые глаза.

– Я родился и вырос в Мурманске. Я добровольно сдался в руки правосудия и требую, чтобы моим делом занимались именно в моем родном городе. Я требую, чтобы меня защитили, а не отправляли на растерзание уголовников! Меня убьют в первый же день, как только в Тольятти узнают о том, что меня доставили в эту область.

– Ничем не могу помочь. Существует определенное правило, – холодно ответил добросовестный слуга Фемиды. – Ни один следователь не может передать дело в суд, лишь опираясь на чистосердечное признание того или иного подозреваемого.

– Не веришь, что я совершил уголовное преступление? Сомневаешься, в том, что я способен убить жену и любовницу?