Алексей Макеев - Лучше бы я был холостяком

«Даже скитаться по стране бездомным бродягой гораздо лучше, чем валятся в сточной канаве с перерезанным горлом», – решил я, с твердым намерением бежать от конвоя при первом удобном случае.

Несмотря на то что на моих запястьях были стальные браслеты и вдобавок ко всему я находился в окружении представителей следственной группы, сопровождающей меня к Васильевским озерам, где мной была убита Дашенька Холстова, я начал поспешно обдумывать план своего освобождения. Следователь Ермилов, единственный из всех, кто был в штатском, приподнял голову и бросил на меня леденящий взгляд. Он не произнес ни единого слова, но мне стало как-то не по себе. Широкополая шляпа и поднятый воротник осеннего пальто практически полностью скрывали его лицо, но в его взгляде было что-то угрожающее и не предвещающее ничего хорошего. Хотя этот взгляд показался мне знакомым, я все-таки был уверен в том, что раньше никогда с ним не встречался.

«Может, осмотр места захоронения Дашеньки всего лишь предлог, чтобы вывезти за город и пристрелить при попытке к бегству? – подумал я. – Прихлопнут выстрелом в затылок».

Я ненароком заерзал на скамье и стал озираться по сторонам. Убедившись, что было слишком много людей, в присутствии которых подобная экзекуция была бы чересчур рискованной, я немного успокоился и вновь посмотрел на Сергея Евгеньевича. Внезапно я вспомнил свой первый рабочий день в криминальном бизнесе, когда Василий Николаевич Грохотов предусмотрительно с раннего утра прислал за мной машину со своими отпетыми уголовниками. Вспомнил магазин, разъяренного бандита Лопатова с пистолетом в руке и того отважного паренька, который отказывался заплатить нам деньги.

– Начальник! А ведь мы когда-то были с тобой знакомы… – почти обрадованно произнес я. – У тебя клевый прикид. Но в мундире, наверное, выглядишь гораздо солиднее. Надо же? Совсем недавно ты был несмышленым пацаном. Пришел с армии, планировал заняться бизнесом. Хотел стать хозяином продуктового магазина…

Я не успел развить мысль.

– Ты бы лучше помолчал, – не желая разговаривать, сказал человек в штатском. – Я тебя тоже сразу узнал. Такие подонки, как ты, мне всю жизнь испоганили. Могли деньги из кассы забрать, но зачем же избивать на глазах у перепуганной невесты? Теперь не ждите пощады. Не будет вам, бандитам, места на нашей земле!

Его голос был твердым и непоколебимым.

Мне ничего не оставалось, как только изобразить некое подобие ухмылки. С моей стороны было бы глупо оправдываться, а еще глупее объяснять, что в некоторой степени он был обязан мне своей жизнью.

– Как прикажешь, начальник, – пробурчал я с напускной бравадой. – Я ведь не гордый…

В глубине души я действительно был рад нашей неожиданной встрече. Вернее, мне было приятно, что этот паренек, который навсегда оставил в моей памяти приятные воспоминания как мужественный и честный человек, не пасующий перед разъяренными бандитами, нашел свое достойное место в обществе. Однако, отлично понимая, что его мнение насчет меня было совершенно противоположным, я глубоко вздохнул и, опустив взгляд, стал смотреть на носок собственного ботинка. Мои мысли лихорадочно путались в голове. Мне было трудно сосредоточиться на чем-то определенном, чтобы получить какую-то ясность. Я тщетно пытался найти что-то важное, что помогло бы мне выпутаться из этой скверной ситуации, но как ни старался, так и не смог найти выход из создавшегося положения, в котором оказался по собственной глупости.

«И дернуло же меня поехать в Мурманск… – с сожалением подумал я. – Ностальгия, видите ли, замучила. Теперь только успевай уворачиваться от ударов судьбы».

Даже сама мысль о том, что моя жизнь висит на волоске, была мне противна и вызывала тягостное ощущение. Я всячески прогонял ее от себя, но она до такой степени укоренилась в моем сознании, что не думать о возможном возмездии я уже не мог. Я по-прежнему был озадачен этой проблемой, которая заставляла меня находиться в постоянном страхе.

Судя по тому, как начало подбрасывать «уазик», я догадался, что мы находимся за пределами города Тольятти и выехали на грунтовку. Я отчетливо осознавал, что до того момента, пока не укажу точное местонахождение захоронения Дашеньки, все мои показания, касающиеся этого вопроса, не имеют жесткого юридического права. Как только ее труп будет обнаружен, мои признания перейдут ту грань, которая отделяет подозреваемого от преступника, и, следовательно, появится более весомая статья, в значительной мере увеличивающая срок тюремного заключения.