— Ну, что? — спросил Мартынов.
— Всех владельцев частных «волг» перебрали, — усаживаясь на стул, сказал Дубровин. — Как в воду канула та машина.
— Да и с этим ограблением пока не лучше обстоит, — заметил Мартынов.
В самом деле, таких дерзких ограблений в области не было давно.
Дубровин перебирал в памяти всех известных ему уголовников, которые уже перебывали в местах не столь отдаленных, а также и тех, кто пока еще разгуливал на свободе. Нет, ни на чей почерк не было похоже. Так думали и остальные сотрудники.
— Послушай, — обратился Мартынов к Дубровину. — А не кажется ли тебе… Подожди… Когда было совершено первое ограбление?
— Пятнадцатого мая… — сказал Дубровин.
Начальник уголовного розыска нервно зашагал у окна.
— Ну, ну… конечно, — произнес он, отвечая, видимо, на какие-то свои мысли.
— Вы хотите сказать, что Глухарь появился тринадцатого, и между его появлением и этими ограблениями есть определенная связь…
— Точно, — Александр Ильич приложил руку к глазам, словно пытался рассмотреть нечто в сгущающейся вечерней темноте.
Всякий раз, когда затягивалось «дело» и никак не удавалось напасть на след преступников, Мартынова охватывала злость. Он никогда не восторгался изворотливостью, находчивостью преступников. Хотя эти качества у некоторых из них не отнять, в основном все же уголовники были серые, ничем не примечательные людишки, с низменными инстинктами и стремлениями. Он ненавидел себя за каждый свой промах, ибо это означало, что где-то снова грабили магазины, квартиры, а иногда это означало, что оборвалась чья-то жизнь. В такие минуты Александр Ильич ходил мрачный и неразговорчивый и всегда сам выезжал на место происшествия.
Сейчас он испытывал именно такое вот тяжелое чувство недовольства собой и всеми своими подчиненными. Определенных сдвигов в розыске Глухаря не произошло. Да еще эти дерзкие ограбления!
Начальник уголовного розыска взглянул на Дубровина:
— Ну, что скажешь, капитан?
— Да ничего, товарищ майор. Стихи вспомнились…
— Стихи?!
— Хотите прочту?
— Ну, давай, как раз кстати, — усмехнулся Мартынов.
Голос у Дубровина был неважный, но читал он с чувством. Это было стихотворение «Неизвестные», написанное милицейским поэтом.
У бандитов повадки совиные —
Их пугают солнца лучи,
Не явились они с повинною,
Безнаказанно скрылись в ночи.
Где-нибудь и теперь слоняются
По широкой нашей земле
И над новою жертвой склоняются
В полуночной туманной мгле.
Дубровин замолчал и взглянул на Мартынова. Тот присел у стола и нетерпеливо барабанил пальцами, словно в такт неслышимой песне.
— Ну? Что замолчал? — вскинул он голову.
Дубровин продолжал:
Кто от их руки окровавленной
Успокоился вечным сном?
Инженер, строитель прославленный,
Не успевший достроить дом?
Или мастер диковинной мебели
Перестал в это утро жить?
Иль они сталевару не дали
Плавку первую завершить?
— Да… читал… — хмуро произнес Александр Ильич. — Бандиты не смотрят в трудовую книжку жертвы. Но, знаешь, черви всегда набрасываются на лучшие яблоки. А мы вот сидим здесь, моргаем. Он ведь, наверняка, готовит сейчас новое дело.
— Да, наверное, — повторил Дубровин и вспомнил о недавнем ограблении.
Глубокой ночью преступники подъехали к дому правления колхоза. Здесь находились только сторож и пожарный. Сторожа связали, а когда пожарный поднял крик, его ударили чем-то тяжелым по голове. Ножовкой преступники спилили дужки замков и вскрыли четыре денежных ящика. Но в ящиках оказалось всего десять рублей. Грабители пришли в ярость. Скомканную десятирублевку оперработники потом нашли на полу. Перед тем, как выйти из комнаты, преступники сдернули штору, разорвали ее и, смочив водой, аккуратно обтерли все предметы, к которым прикасались. На бешеной скорости машина умчалась прочь.
Было совершено еще несколько подобных ограблений. Почерк был однообразный, преступники вскрывали только сейфы и объекты ограбления выбирали обязательно за городом. Чтобы уничтожить следы, все предметы обтирались влажными тряпками. Ночью грабители ослепляли охранников ярким светом электрических фонарей.
— Хитрые… сволочи, — со злостью сказал Александр Ильич и, подойдя к окну, повернул ручку приемника.
Комнату заполнила тихая музыка.
— Ты в театр-то ходишь? — спросил он вдруг Дубровина.
Капитан нахмурился.
— На рыбалку третье воскресенье собираемся Александр Ильич. Никак не вырвусь — то дежурство то задание. Дома почти не бываю. Какой там театр.
Читать дальше