Таня Танк - Девианты

— Да вы знаете, Анна Петровна, мне до пенсии еще далеко, а давление тоже скачет в последнее время, — ответила Яна. — Бывает, сердце будто остановится, замрет — так страшно становится! А потом быстро-быстро забьется. И ком к горлу подкатывает.

— Дай пульс проверю, — и Кудряшов взял Яну за запястье. Посмотрел на часы, засек время… — Да, учащенный немного. А я, дурак, предлагаю тебе кофе.

— Да ни при чем тут кофе, Олег…

Едва Яна села за компьютер, как раздался звонок от Полины Георгиевны Черемшановой:

— Что ж вы, Яна Яковлевна, не зайдете к нам, не навестите больного сотрудника? Петр Данилыч и я приглашаем вас. Приходите сегодня, как номер сдадите, я испеку лимонный кекс.

— Ой, простите, закрутилась, у меня действительно много работы. Сегодня обязательно зайду.

— Только Петр Данилыч попросил, чтобы вы, как будете выходить, позвонили ему. Он волнуется, хочет вас получше встретить.

— Да что вы! Не надо беспокоиться.

Примерно полседьмого Яна набрала номер Черемшанова.

— Ждем вас, Яночка Яковлевна! — горячо заверил он. — Адрес вам Поля сказала?

Жил Черемшанов в четырех автобусных остановках от редакции. Яна решила пройтись пешком. Через полчаса она уже звонила в дверь коллеги.

— Так вот вы какая, значит? — разулыбалась Полина Георгиевна. — Петя, Петя, Яна Яковлевна пришла!

Но никто не отозвался.

— Ну ничего, посидим-поокаем вдвоем. Захотелось вдруг ему душ принять и побриться. Уже полчаса, наверно, в ванной торчит.

— Да вы загляните, мало ли чего?

— Нет уж, не буду. Страсть он этого не любит.

Петр Данилыч появился из ванной лишь через двадцать минут — раскрасневшийся, довольный.

— Добрый вечер, Яночка Яковлевна! Ничего, что я в халате? Ну, как вы там живете-можете? Поля, доставай кекс!

— Все-таки осталось еще что-то человеческое в Черепе, — на следующее утро делилась Яна с Кудряшовым. — Так тепло меня встретили. Правда, смешно так получилось: я пришла, а он, оказывается, в ванне! Ждем десять минут, ждем пятнадцать — а он все не выходит. И Полина Георгиевна странная такая. Говорю ей: сходите, проведайте его. А она ни в какую. Видать, и ее вышколил. А потом — раз! И появляется в халате! Мне даже как-то не по себе стало…

— В халате?

— Да, представь, в длинном синем махровом халате! Так по-домашнему, без комплексов, свой в доску.

— Да уж.

— А потом мы пили чай с кексом. И Череп рассказал, что когда-то очень давно подавал надежды как оперный певец. Сам Лепешинский хвалил его тенор.

— Лепешинская, ты хочешь сказать? Балерина?

— Балерина?! Что за дурь, Олег?

— Ну, кажется есть такая… Да нет, он, наверно, сказал: Лемешев!

— Да нет, вроде не Лемешев. Какая-то такая длинная фамилия была.

— Бред какой-то. А вообще, с трудом верится, — пробормотал Олег, вспомнив лающий тенорок Черепа.

— Но ты меня не дослушал. И вот, за несколько дней до дебюта Череп подцепил сильнейшую ангину. И все! Голос пропал навсегда! Знаешь, он вчера чуть ли не разрыдался, когда вспоминал, как долго он разучивал партию Ивана Сусанина, как мечтал выйти на сцену и спеть «О дайте, дайте мне свободу!»

— Муть какая-то. Никогда не слышал, чтобы Череп о театре говорил.

— Ничего удивительного. А когда нам об этом говорить? Крутимся как белки в колесе. Каждый день заново наполняем бездонную бочку. А на следующее утро — все сначала. Конвейер!

Тут зазвонил телефон.

— Сан Санычу я опять зачем-то понадобилась, — в глазах Яны мелькнула тревога. — Надеюсь, что долго не задержусь.

… Возвратилась она через 40 минут — вернее, ворвалась в кабинет и первым делом грохнула об пол бокал. Затем ребром ладони сшибла блюдце. После чего — вазу. Но она разбилась не сразу. И Яне пришлось сделать еще две попытки, прежде чем пол усеяли тяжелые зеленоватые осколки.

— Ты офигела что ли? Я сейчас психбригаду вызову! — примчавшийся Кудряшов крепко схватил ее за плечи.

— Вызывай, вызывай, у меня, кажется, реально поехала крыша! Я сейчас тут все на хрен разнесу!

— Да уймись ты! Что опять стряслось?

— Да, все здесь разнесу, а потом пойду и убью эту суку!

— Какую суку?

— Эту тихоню, эту мразь, эту нашу белую кость Анну Петровну! Олег, в номере опять ошибки! Представляешь, вместо «мэр» в газете стоит «мэрин»! А вместо «деловых кругов» — «деловые овалы»! — и Яна истерично захохотала. — Это уже не опечатки! Это кое-что посильнее! Эта сука ржет мне прямо в лицо!

— Не может быть! Я тебе не говорил, но после того случая я лично перечитываю все после корректоров. Только они этого не знают. А сейчас, пока Черемшанов болеет, я сам подписываю полосы в печать. Вчера последнюю подписал в 18.25. Все было чисто. Ни мерина, ни овалов. Марина дежурила на сдаче номера. А Анны Петровны в это время в редакции уже не было. Она ушла около шести.