Феликс Меркулов - Хроника отложенного взрыва

Истерика, поднятая журналистами, сначала его нисколько не трогала. Разве фермера трогает кудахтанье кур, когда он забивает петушка на суп?

Но через несколько дней истерика газет вокруг убийства Белугина порядком ему поднадоела. «Сколько можно? — рассерженно думал Сергей, выбирая, что почитать в туалете. — Разве других тем нет? Лучше бы о том писали, что платят гроши».

В тот же день генерал Полуяхтов листал дайджест публикаций по делу Белугина. И его, напротив, радовала шумиха. А фотография убитого даже очень понравилась генералу. «Народ будет плакать, — подумал он, смотря в глаза Диме. — Удачный был ход. Парень погиб не зря, — вдохновенно рассуждал Полуяхтов, словно перед ним и вправду лежала шахматная доска и он играл лучшую в своей жизни партию. — Словно пешка превратилась в ферзя. Посмертно».

События развивались так, как и хотел Полуяхтов. Пресса палила по развалившему и разворовавшему армию министру обороны из орудий всех калибров. В кремлевских коридорах некоторые уже перестали замечать Павла Сергеевича, считая его отыгранной картой. «Если пресса его так прессует, значит, есть команда сверху», — рассуждали зубры подковерных интриг. «Госвооружение» и Служба безопасности президента пользовались моментом и оттесняли Ткачева от торговли оружием.

Но Павел Сергеевич оказался крепким аппаратным бойцом. И не пасовал. По крайней мере, должность он за собой сохранял.

«Ну и бог с ней, — спокойно рассуждал Полуяхтов, — политический вес Ткачева до скандала и после — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Теперь Пашке-министру не стать ни президентом России, ни даже мало-мальски влиятельным политиком».

Все шло настолько гладко, что Полуяхтову захотелось добавить некий штрих, который не повлияет на результаты схватки, но доставит наслаждение истинным гурманам игры.

«А не торчат ли где уши управления?» — задавался вопросом Иннокентий Тимофеевич, перелистывая дайджест. В первые дни то тут, то там мелькали туманные намеки на причастность к взрыву контрразведки. Но вскоре они сошли на нет, газеты полностью переключились на Ткачева. «Ермаков постарался, — отметил Полуяхтов. — Молодец. Дело знает. А не подкинуть ли ему новую задачку?» Он нажал на кнопку спикерфона:

— Вызовите пресс-секретаря.

Когда вызванный сотрудник прибыл, Полуяхтов вкратце пересказал суть нужной публикации.

Через несколько дней в «Доводах и фактах» появилась заметка «Следы ведут в ГРУ?». О том, что слив информации Белугину шел через Ермакова. Намек на то, что сотрудники ГРУ подменили «дипломат», был неглавным. Тот, кому надо, должен обратить внимание на фамилию будущего адмирала.

«Интересно, выкрутится или нет? — с интересом думал Полуяхтов, читая заметку. — Выкрутится, куда он денется. Но ему будет полезно: чтоб не расслаблялся».

До этой заметки Ермаков не писал никаких объяснительных. Но после нее у него начались неприятности.

Яцек не мог дозвониться до Гольцова. Рабочий телефон не отвечал, а дежурный не знал, где Георгий находится. Не откликался и домашний телефон. А сообщения на пейджер словно уходили в никуда.

— Черт, где же ты? — ругался Михальский. — Когда заведешь себе мобильник?

«Шестерка» Георгия стояла в пробке. С двух сторон ее сжимали забрызганные грязью иномарки. Впереди плелась побитая «девятка». Пейджер трезвонил. Сообщения шли друг за другом, как машины на конвейере. «Позвони мне, Яцек». «Позвони мне срочно, Яцек». «Где тебя черти носят? Позвони, Яцек».

— Да перестань, не понимаешь: не могу позвонить! — ругался Георгий, которого достали и пробка, и сообщения Михальского, и мерзкая серая погода.

Где-то на Северном полюсе бушевала магнитная буря. Кое-кому она, может, до лампочки. А грязную, забитую людьми и машинами Москву, жители которой и так не отличаются особой любовью к ближнему, захлестывали волны раздражения, злости, зависти.

— Найди его, — бросил Яцек секретарше, а сам ушел обедать.

Девушка подняла глаза вверх: мол, что я могу? И так с утра ищем.

— А ты откуда взялся? — удивился Георгий, когда перед ним вдруг появился белый «форд» с мигалками и надписью «ДПС».

Милицейский «форд» требовал, чтобы Гольцов прижался к обочине.

— Майор Гольцов, Интерпол, в чем дело? — раздраженно спросил он у подошедшего прапорщика с автоматом. Его лицо показалось Георгию знакомым.

— Вы извините, ради бога, за этот маскарад. — Прапорщик улыбнулся и достал красную корочку с золотым тиснением «Федеральная служба безопасности». — Подполковник Рымарь, ФСБ. Очень хотел с вами поговорить. Можете звать меня Костя. Позвольте сесть в машину?