Николай Леонов - Очевидцев, помнится, не было

– Хорошо, мы поможем его проверить.

Петровский зажег от окурка новую папиросу и сказал:

– Если окажется, что он не виноват, я буду стоять на коленях и пусть он плюет мне в лицо.

– Кто он, Витя?

– Заткнись. – Петровский сцепил ладони в замок и хрустнул пальцами. – Двадцать четыре года прошло...

Перед отходом немцы расстреляли всех, а Николая, видно, приняли за покойника. Да он и был покойник. Случаются в медицине казусы. Николай – один из них. Петровский и сейчас может с математической точностью доказать, что Николай выжить не мог. После первого осмотра Петровский начал перевязку и переливание крови, потому что у врачей закон: есть теоретический шанс – действуй. Шанса не было, но он действовал, ребята стояли у двери и держали в руках оружие. История болезни Сбруева – докторская диссертация. Через пять месяцев Николай вернулся в отряд, тогда уже воинскую часть, а еще через полгода его пригласил следователь. Допрашивали почти всех.

Петровский продолжал воевать, а Косых и Сбруев содержались под арестом. Потом Петровский узнал, что Николая освободили, а Сергей был осужден. Вызвали на допрос и Петровского. В школьном классе, где расположился приехавший следователь, он встретил давно похороненного отрядом Сергея Косых. Сергей вошел под конвоем, худой, высокий, как всегда, сдержанный, протянул Петровскому руку, и тот не посмел не протянуть свою. Почему Сергей остался жив, Петровский не понял, да и Сергей, видимо, объяснить не мог. Его нашли в освобожденном концлагере и начали расследование о причинах провала подполья.

Петровский не верил, что Косых предал, но помочь товарищу ничем не мог. Сергея арестовали первым, этот факт лежал в основе обвинения, а когда следователь напоминал о нем, Сергей неизменно отвечал: «Товарищ следователь, мы выясняем, кто предал, а не кто был раньше арестован». Допрос зашел в тупик, следователь не знал, что спрашивать, а Петровский – что еще сказать. Неожиданно Сергей Косых поднялся и, глядя Петровскому в глаза, сказал: «Разговор бессмыслен. Я написал заявление, товарищ следователь, и опять повторяю, я не виноват». Сергей кивнул конвоиру, пошел к дверям, у порога он остановился и сказал Петровскому, как плеснул кипятком: «Ты думаешь, мы были друзьями с Колькой Сбруевым. Это только казалось...» Сергей отбыл наказание и требовал детального расследования. Петровский давал показания в прокуратуре республики, а потом и Союза. Виновность Сергея не вызывала сомнения.

– Колька не мог быть предателем, – сказал Шурик.

– Он нас поймет, – неуверенно ответил Петровский и поежился.

– Никогда. Можешь забыть, что у тебя был друг. Ты можешь забыть?

– Иди ты... – Петровский выругался. – Но почему Сергей столько лет не успокаивается?

– А он здоров? Ты врач, может, Сергей того... – Шурик покрутил пальцем у виска. – Гестапо, концлагерь, прочее. Сейчас он на свободе, но... Пьет, опять же...

– Ну, – Петровский замялся, – Сергей в пределах нормы.

– Слушай, Витька, – Шурик вскочил. – А может, они оба не виноваты? Может, кто-то другой?!

Николай свернул в соседнюю аллею и увидел огоньки сквозь темную листву. Вот и «Кавказский». Ресторан пустовал, но за грязными стеклами кухни и буфета шевелились фигуры, и Николай спросил:

– Есть кто живой?

Никто не ответил. Он сел за стол и закурил, решив, что когда-нибудь хозяева появятся. Он сидел, курил, пальцами выстукивал забытый-перезабытый мотив и изредка посматривал на окна буфета.

Тихо скрипнул гравий, и в ресторан вошел высокий мужчина в строгом вечернем костюме. В сырую, промозглую погоду, среди обшарпанных столов, рядом с унылым буфетом стройная, если не сказать элегантная, фигура выглядела выдуманной. Мужчина, насвистывая, подошел к буфету и резко постучал.

Николай отметил широкие плечи и уверенную посадку головы незнакомца. Мужчина постучал еще раз, повернулся к Николаю лицом.

– Сергей? – пробормотал Николай. Он ожидал увидеть опустившегося алкоголика, настраивал себя именно на такую встречу и на секунду растерялся. Потом провел рукой по лицу и позвал: – Сергей!

Мужчина выпрямился и, прищурившись, посмотрел в темноту. Теперь Николай мог разглядеть его хорошо. Сергей сильно полысел, выделился непропорционально большой лоб и маленький подбородок. Настороженные голубые глаза. Прямой нос. Словно нарисованные усики. Редкие волосы тщательно зализаны на косой пробор. Николай вышел на свет.

– Николай, – сказал Сергей, – здравствуй, здравствуй.