Николай Зорин - Человек, которого я убил

Но сути это все равно не меняет. Я ухожу прочь. Бегу, убегаю прочь. Под ногами черный мокрый асфальт – снова дождь, снова ночь. Я и не заметил, как она наступила.

Все это время Полина была рядом, сопровождала меня в моих мучительных повторениях. Ее рука удерживала, не давала соскользнуть в пропасть. А теперь ее нет.

– Прости…

Прощаю. Спотыкаясь, бегу, убегаю прочь. От нее, от себя. Назад к разбитому зеркалу.

Вот и улица, на которой не горят фонари, где я так долго блуждал. Если бы мог опять заблудиться! Я не хочу возвращаться туда. Не хочу вспоминать то, о чем забыл той страшной ночью.

Дом. Черный, холодный. Мой дом. На самом верху, в мансарде, тускло светится единственное окно. Захожу. Поднимаюсь по лестнице – звук моих собственных шагов пугает, рождая мучительное воспоминание: я стою у окна в тускло освещенной комнате, слышу, как кто-то поднимается по лестнице, и понимаю, что сейчас произойдет нечто непоправимо ужасное. Болью взрывается висок. Ноги слабеют и не желают идти. Но нужно подняться, замкнуть круг.

Дверь поддается с трудом. Даже дом сопротивляется моему последнему решению. Вхожу в комнату. Кажется, за время моего отсутствия бра еще больше потускнело. Но осколки разбитого зеркала ослепительно ярко сверкают. Голова разрывается от боли. Не потерять бы сознание. Не забыть написать записку.

Невозможно вынести этой боли! Я лег на диван, чтобы переждать приступ. Рука неловко подвернулась, ноги затекли, будто в таком положении пробыл уже много часов, взгляд уперся в пустую зеркальную раму. Комната закружилась…

Где-то далеко, в глубине дома, зазвонил телефон. Да ведь он все время звонит – перестанет на короткое время и снова.

Комната кружится, как карусель, невозможно сосредоточиться. А нужно сделать так много: поднять пистолет – он упал, когда прогремел тот, первый выстрел, написать записку, собрать из осколков зеркало. Комната кружится… Карусель выносит из комнаты прочь.

Адвокат Беляев, посмеиваясь, протягивает визитку: «От сумы и от тюрьмы не зарекайтесь. Мало ли как повернется жизнь?» Незаметно, чтобы его не обидеть, засовываю визитку за сиденье, не зная еще, что услуги адвоката мне понадобятся, что очень скоро я стану убийцей. Адвокат моей совести все это время меня защищал от меня самого. Жаль только, что похитил записку. Писать новую просто нет сил…

Карусель сделала круг, вернув в исходную точку. Поднять пистолет. Рука так затекла, что совершенно не слушается. Поднять пистолет – и закончить.

Нет, еще записка и зеркало.

Преодолевая это дьявольское кружение, поднялся, пошел, пошатываясь и спотыкаясь на каждом шагу. Комната показалась бесконечно огромной, путь к письменному столу занял целую жизнь… Осмысление целой жизни. Я убийца, адвокат моей совести мертв, моя жертва потребовала пересмотра дела, новый суд приговорил меня к смертной казни. И сейчас я приведу приговор в исполнение.

На столе лежала записка. Я удивился: когда успел ее написать и почему об этом забыл? Но, прочитав, понял, что это та самая, утерянная стараниями Беляева записка. Она оказалась очень короткой и совсем не объяснила причин, по которым я совершил убийство, зря так долго ее добивался. Но зато ее текст как нельзя лучше подходил для моей новой цели.

Я – убийца, потому, находясь в здравом уме и рассудке, истребляю себя.

Перечитав записку еще раз и решив, что другой писать и не нужно, отправился в обратный путь. Оставалось самое сложное.

Осколки зеркала не желали соединяться в целое. Выскальзывали из рук, плохо подгонялись друг к другу. Совсем как мои разбитые, искалеченные воспоминания. Не знаю, зачем с таким трудом восстанавливал зеркало, но чувствовал, что это обязательно нужно сделать.

Мое посмертное наказание будет состоять в том, что я вечно стану восстанавливать разбитое зеркало.

Но вот наконец все осколки встали на свои места. Рука нащупала пистолет на полу, онемевшие пальцы обхватили его. Как трудно поднять, донести!..

Шаги. Поднимаются. По лестнице. Нельзя допустить повторения. Нужно успеть завершить до того, как…

Поворачиваюсь к зеркалу и с размаху налетаю на взгляд своей жертвы. Из зеркала на меня смотрит человек, которого я убил.

Предсмертные сны умирающего, воспоминания прожитой жизни, мучительный поиск ошибки – вот что такое ее видения. Если бы она с самого начала это поняла! Тогда, три дня назад, его можно было спасти, а теперь неизвестно, успеют ли. Столько времени потрачено впустую! Они искали жертву Максима, а ведь это было так очевидно, что его жертва – он сам.