Николай Зорин - Человек, которого я убил

Скорая промчалась мимо стоянки. Полина на секунду замерла, а потом вдруг побежала в сторону, в которую она уехала, с видом лунатика. Виктор выскочил из машины и бросился за ней. Скорая сделала небольшой круг по территории больницы и остановилась возле кардиологического отделения. Полина прямиком направилась туда, безошибочно выбирая правильный путь. Виктору удалось ее догнать уже у самого отделения.

Недавнее прошлое и отдаленное будущее – вот что такое ее видения. Убийство состоялось. Три дня назад, сразу после вечеринки. Они не смогли ничего изменить – какой тогда смысл был ей все это видеть? Дальше последуют арест и долгое-долгое следствие. А через несколько месяцев Максим придет в агентство. Его адвокат Беляев докажет на суде, что убийство было просто самозащитой, но Максим…

Стоп! Адвокат Беляев не может быть будущим! Адвокат Беляев уже год как стал прошлым. Неужели она снова ошиблась? Новая версия о природе ее видений опять провалилась?

Максим уходил в слепой пустоте в безнадежность. Дожидаться ареста.

Опять, опять не сходится! Арестовали его в ту же ночь. Или под утро той страшной ночи. Позвать его, вернуть, объяснить, что ошиблась? Объяснить, что не все так безнадежно? Попытаться еще раз…

Зачем? Обнадежить и снова обмануть его ожидания? Не сможет она ему помочь. И никому никогда помочь не сможет. Бесполезная слепая сумасшедшая.

– Прости! – крикнула она ему вслед, но ее слова заглушил звук сирены. Максим вздрогнул, но не остановился, не обернулся.

Сирена приблизилась. Чувство, что вот-вот что-то произойдет, снова овладело ею. Новая беда, поняла Полина, новая трагедия, которую предотвратить невозможно. Но все же пошла на звук, как на зов. Нет, не на звук, на это ощущение. Темнота перед глазами всколыхнулась. В темноте возник образ. Образ человека. Неясный, плохо различимый, как когда видишь кого-то издалека.

Сначала Полине показалось, что это вернулся Максим. Но, подойдя ближе, поняла, что это совсем другой человек – женщина, пожилая. Еще через секунду поняла, что женщину эту везет скорая. Не зная, чем и как она сможет помочь, Полина бросилась за ней. Ей было больно, так больно, как в тот момент, когда она увидела Максима в парке. Но лицо женщины было спокойным, даже каким-то умиротворенным.

– Простите, простите, пожалуйста! – закричала Полина, не понимая, что и почему кричит. – Простите!

Женщина открыла глаза, ласково ей улыбнулась.

– Не плачь, милая, – с какой-то невероятной нежностью проговорила она, – не плачь, все хорошо. – Глубоко, с невероятным облегчением вздохнула и растворилась в темноте.

Полина почувствовала, как ей на плечо легла рука – надежная, добрая, но сейчас так бестактно врывающаяся в этот тихий, беспредельно чистый мир, где любой звук извне, любое движение грубо.

– Она умерла? – тихо и все же недопустимо громко спросил Виктор.

– Нет, она просто ушла, – ответила еле слышно Полина. И тут чужие шумные люди обступили ее, все пытались выразить ей соболезнование, очевидно приняв за внучку умершей. Полина не выдержала и разрыдалась.

Картина сложилась. Все элементы мозаики встали на свои места, едва они дошли до стоянки. Виктор вел ее, обняв за плечи, словно хотел защитить от всего и от всех, уберечь от тягостных мыслей. Но картина сложилась. Даже странно, почему так долго она не могла понять такой простой вещи. Разгадка действительно все время была на виду. Разгадка чужой жизни, которой осталось совсем мало, разгадка чужой смерти.

– Звони в скорую! – закричала она Виктору и рванула дверцу машины на себя. – Звони и садись. Поехали. Мы не можем больше терять ни секунды, иначе все будет бессмысленно. Поселок Озерный, Лесная улица. – Память услужливо выдала адрес. – Пусть тоже едут туда. Быстрее!

На бешеной скорости они мчались к загородному дому Максима. Примерно на середине пути услышали сирену скорой помощи.

– Слышишь? – удовлетворенно сказал Виктор. – Все хорошо – они едут.

– Успеем ли?

– Успеем!

Он просто не имел права лишить ее этой надежды.

Я уходил прочь не торопясь, с достоинством. Но как только стоянка скрылась из вида, не выдержал и побежал. Полина не смогла мне помочь, и никто помочь мне не сможет.

– Прости, – сказала она таким тоном, каким говорят: «Иди прочь».

Нет, конечно, все было не так. Тон ее был очень печальный и сожалеющий. Она не меньше меня страдала оттого, что не может помочь. Злые мысли, злые чувства мои и страшная обида исказили ее слова.