Игорь Скорин - Я отвечаю за свою страну

— Постарайтесь вспомнить, когда вы видели в последний раз Игоря Игнатьева?

Она — это было видно сразу — немного побледнела, помолчала, неопределенно пожала плечами.

— Боюсь, мне точно не вспомнить. Месяца два назад.

Меня она явно не узнавала.

— Вы хорошо его знаете?

Она опять пожала плечами.

— Я впервые встречаю человека, прожившего с другим месяц бок о бок и забывшего это так быстро!

Она побледнела еще сильнее.

— Я не понимаю, о чем вы?

— Как мне помнится, с первого октября вы жили в гостинице «Ленинград», он тоже. Приехали вы вместе, обедали всегда за одним столом, ездили в одной машине.

Тут она наконец вспомнила. Лицо сразу стало напряженным и злым.

— Как вы можете?! Следить за людьми, за каждым их шагом, даже когда они отдыхают, а потом принимаете серьезный вид и шантажируете. Я знаю, чьи это проделки! Чего вы хотите? Я люблю Игоря и выйду за него замуж. Назло вам всем!

В принципе пока этого мне достаточно, остальные данные я хорошо помню из книги.

— В этом я сильно сомневаюсь.

— Не сомневайтесь!

— Тем не менее сомневаюсь, потому как Игоря Игнатьева уже нет в живых.

Поначалу она не поняла, а когда смысл сказанного дошел до ее сознания, мне пришлось поволноваться. В кухне я набрал стакан воды, в ванной нашел в аптечке нашатырный спирт, привел женщину кое-как в чувство, дал напиться, оставил повестку с вызовом на утро следующего дня и выскочил на улицу. Причем в самый раз, потому что почти одновременно к дому подъехала черная «Волга» и из нее вышел мужчина, встречавший Ингу в аэропорту.

Я вернулся в отдел поздно, однако меня ждали. Я доложил результаты поездки. Начальник согласился, что убитый скорее всего Игорь Игнатьев. Только уверенности здесь недостаточно, нужно документальное подтверждение, а для этого надо ехать к нему на квартиру. Из сочинской «амбарной» книги основные данные известны: Игнатьев Игорь Петрович, 1932 года рождения, холост, художник-фотограф, проживает на Большой Пушкарской улице.

Поехали втроем — молодой оперативник Юра Круглов, Виталий и я. Нашли ночного дворника, поднялись на четвертый этаж. Для порядка несколько раз позвонили в квартиру, разумеется, безрезультатно. Ключ, найденный при убитом, ко входной двери не подошел.

Квартира была однокомнатная. В маленькой прихожей во встроенном шкафу висели коричневое пальто под замшу, бежевая болонья, темный териленовый плащ. В карманах пальто и болоньи не было ничего, кроме разменной монеты и старых автобусных билетов; зато в плаще оказались газета «Черноморская здравница» за четырнадцатое ноября и авиабилет на рейс Адлер — Ленинград за то же число.

На верхней полке шкафа коричневая шапка-ушанка, внизу несколько пар ботинок и два красивых немецких чемодана на «молниях»: в них курортные вещи, белье, туалетные принадлежности. Похоже, хозяин после приезда чемоданы не открывал. В углу одного из них я обнаружил пакет, завернутый в плотную бумагу черного цвета, через которую явственно прощупываются бобины с фотопленкой.

В светлой жилой комнате особенно заметна пыль, которой хватало и в прихожей. Интерьер здесь самый обычный: полированный мебельный гарнитур, на полу ворсистый ковер, на стене эстамп со львами и гипсовая маска Будды. В комбинированном шкафу полный набор музыкальной техники: магнитофон, проигрыватель, приемник, а также посуда, книги, несколько толстых фотоальбомов. На журнальном столике стоят пустая бутылка киндзмараули и рюмка со следами губной помады. В телефонной тумбочке — алфавитка с телефонами, старые газеты, письма, платежные квитанции.

Переоборудованная в фотолабораторию темная комнатка, примыкающая к основной — многие называют ее «тещиной», — пуста, как и просторная кухня, где холодильник отключен и вся посуда убрана в буфет.

Я составляю протокол осмотра квартиры. В конце его указываю на изъятие вещей, интересующих следствие: бутылка и рюмка, алфавитка, газета «Черноморская здравница», авиабилет, фотоальбомы, пленки, письма и документы. Квартиру запираю и опечатываю.

Если подходить формально, мне оставалось сделать совсем немного. Завтра в морге любому из родственников, сослуживцев или соседей показать труп Игнатьева, составить акт опознания — и мои обязанности по делу исчерпаны. Но есть в этом деле нечто, относящееся лично ко мне. Я не знаю, не могу сформулировать, что именно, но чувствую это совершенно отчетливо.

Когда мы вернулись, во всем здании никого, кроме дежурных, уже не было. Виталий пошел в фотолабораторию проявлять пленки. Я разложил на своем столе документы и фотоальбомы и не торопясь стал их разглядывать. Фотографии довольно полно передают жизнь Игнатьева: маленький, наголо стриженный мальчик с кошельком в руках стоит на стуле, Игорь с деревенскими ребятами играет со щенком, школьные фотографии, снимки застольные, свадебные во Дворцах бракосочетания, Игорь за рулем «Победы», «Волги». Целый альбом девушек, среди них немало хорошеньких.