Павел Шестаков: Давняя история

— Если вы насчет зубов…

— Нет, мне нужно поговорить с Виленом Иосифовичем.

Она посмотрела на Мазина, ничего не спросила, закрыла калитку у него перед носом и исчезла, так, что трудно было понять ее намерения. Но он не ушел и поступил правильно. Старуха вернулась и сказала:

— Зайдите, если не надолго. Болеет он.

Мазин перешагнул порог и очутился во дворе, где росли фруктовые деревья с побеленными сучковатыми стволами. Между ними, на подставках из старых, выщербленных кирпичей, стоял остов некогда голубой «Победы». Под останками машины расположилась собака незнакомой Мазину породы. Увидев пришельца, она оскалила старые желтые зубы.

Дом Гусевых оказался многокомнатным, но комнаты были мелковатыми, тесными, и только пройдя две или три, Мазин попал в большую, зал, как называли такие помещения раньше, хотя и здесь было тесно, повсюду громоздились вещи, и все крупные, беспощадно отнимающие площадь и воздух. Выделялись рояль на пузатых ножках-тумбочках и огромная китайская ваза, рисунок на которой рассмотреть было затруднительно: в доме царил полумрак. Светло было лишь у окна, там, где в кресле-качалке сидел бледный, худощавый человек с темными, зачесанными поперек лысеющей головы волосами. Одет он был в пижамную помятую куртку и эластиковые синие брюки, обтягивающие острые коленки. Рядом, на круглом столике, лежала книга, обращенная названием вниз, и стоял стакан в серебряном подстаканнике с чаем или похожим по цвету на чай каким-то отваром.

— Вилен Иосифович?

— Он самый, — ответил Гусев, глядя вопросительно, хотя и без особого любопытства.

— Оказывается, вы нездоровы, Я постараюсь…

— Можете не стараться. Что за дело у вас?

Мазин невольно глянул на старуху. Гусев заметил взгляд:

— Вы, мама, оставьте нас с товарищем.

Мать вышла беззвучно, а Мазин удивился тому, как ничего не подозревающий Гусев сразу почувствовал, что разговор предстоит не обычный.

— Садитесь, говорите, — предложил он, посмотрев удостоверение Мазина.

— Взгляните, Вилен Иосифович, пожалуйста, на эту вещь.

Мазин достал медальон, и поднял за цепочку. Гусев разглядывал украшение с минуту и постепенно взгляд его менялся, но что выразилось в нем, понять было трудно.

— Кажется, вещь эта вам принадлежала?

Медальон качался между ними, Гусев не спешил протянуть руку, и взять его, а смотрел и смотрел, и уголки его рта кривились, будто разжать рот и начать говорить было ему трудно и даже не под силу.

— Жене моей вещь эта принадлежала, — сказал он наконец, не то согласившись, не то поправив Мазина.

— Вы наследник жены по закону.

Гусев протянул руку. Медальон исчез, прикрытый его худыми пальцами, только конец цепочки остался наруже, обвившись змейкой вокруг запястья.

— Да уж никуда не денешься… Как же мне понять ваш визит?

— Просто, Вилен Иосифович. Видимо, медальон был утерян. Кем, не знаю: вашей ли покойной женой, или тем… — Мазин старался быть деликатным, — кому попал в руки. А теперь нашелся.

— Случайно нашелся?

— Его обнаружил экскаваторщик во время прокладки траншеи.

— И отнес в милицию?

— Нет, продал, но это уже несущественно. В конце концов штука эта к нам попала.

— А вы, значит, помните?

— Приходится, пока преступление не раскрыто.

— Пока? Я думал, похоронено давно.

— Нет, к таким делам возвращаются по мере возникновения обстоятельств.

— Вот как? И возникли? Обстоятельства?

— К сожалению, определенного ничего сказать не могу, хотя и понимаю вашу заинтересованность.

— Заинтересованность? — переспросил Гусев.

— Я полагаю, вам не безразлично, кто совершил преступление.

— А… Вот что… — Гусев посмотрел на медальон: — Да нет, какая уж заинтересованность? Время проходит — все проходит. Это я раньше заинтересован был, когда ваши сослуживцы перестарались… Ну, да разобрались. У вас там тоже не все за «галочками» гоняются, есть и понимающие. Так что не беспокойтесь. Прошло все. И медальон этот мне не нужен. Сдайте его, куда следует, государству в прибыль.

— Я думал, вещь эта дорога вам.

Гусев откинулся в кресле, сказал издалека:

— Была. И жена была дорога. Не ваша забота.

— Простите. Я понимаю.

— Вряд ли. Понять можно только то, что сам пережил.

— И все-таки меня заинтересовало это дело.

Зубной техник нахмурился:

— Зря. Лавров не соберете. Дурак убил Татьяну. Рубля на водку не хватало. Потому и не нашли его.

— Вы так себе представляете?

Гусев бросил медальон на столик: