Павел Шестаков: Давняя история

— Я игнорирую ваши оскорбления, и, если хотите, удивлен, что вы, сравнительно интеллигентный человек, поддались на инсинуации Мухина.

— Достаточно вранья, Курилов! Вы не только послали Витковского на свидание. Главная подлость — звонок Гусеву.

Курилов вскинул острый подбородок:

— Докажите!

— Не смогу, Курилов. Да если б и смог, от суда бы вы отвертелись. Нет такого закона, а жаль.

Курилов уже одолел страх, что пережил в кабинете Трофимова. Сейчас он испытывал одну лютую ненависть к человеку, который видел ясно то, что сам он старался не видеть в себе. Он физически ощущал брезгливость Мазина и ненавидел его.

— Мне смешно слушать ваши домыслы. Если вы надеетесь получить подтверждение им, то глубоко ошибаетесь. Я никуда не звонил.

— Звонили да еще, как шакал, шмыгали по набережной, чтобы подсмотреть, что же случится.

— А это кто вам сказал?

— Да сами в рассказике своем описали, и в редакцию отправить не постеснялись.

— Вы и рассказец отыскали?

— Отыскал.

— Сожалею о потраченном вами времени, — сказал Вова с торжеством, — и преклоняюсь перед вашими методами. Рассказ выдуман от начала до конца. Весь этот вечер я провел в читальном зале, чему была масса свидетелей. А материал для рассказа позаимствован с заседания суда, на котором я присутствовал. Вот цена вашему фантазерству!

Мазин видел, что на этот раз Курилов говорит правду.

— Значит, понимали, что страшное произойти может, и спрятались, свидетелями прикрывшись? Трусили?

Но Курилова уже невозможно было пронять:

— Ваша злость приводит меня в восторг. Вы, человек, привыкший карать, бессильны. Вы ничего не можете мне сделать. Вы не в силах меня наказать. И я буду продолжать жить так, как мне нравится. Понятно?!

Мазин оглядел прокопченную комнатушку и жалкого, задыхающегося от злобы человечка, который всеми силами пытается утвердиться в своей победе, а сам знает, безнадежно знает, что давно проиграл, никому не нужен, да и не страшен больше.

— Как жить, Курилов? Так, как вы живете?

— Именно — так! Вас шокирует моя бедность? Жизненная неустроенность? Зато я сохранил свободу духа. Вам не понять этого, потому что вы чиновник. А я свободный человек, личность, которую вам не сломить!

Мазин поднялся. Он представил, как через несколько минут, оставшись один, Курилов будет сидеть, схватившись за голову, или упадет, трясясь, на неубранную койку и ему будет плохо, отвратительно, страшно.

— Прощайте, Курилов. Рад буду не встретиться с вами никогда. Это будет означать, что вы не приносите зла. А что касается «свободы духа», то пусть она останется с вами. Худшего наказания вам не вынесет уголовный кодекс.