Милдред Дэвис - Комната наверху

— Что ты сказала? — повторила Хильда, но уже без прежнего нажима, как будто она вдруг поняла, что все это не имеет значения.

Хелен неопределенно улыбнулась.

— Ты о чем, дорогая?

Хильда равнодушно посмотрела на нее, потом устало отвернулась.

— Неважно, — сказала она и отошла. За ее спиной воцарилось напряженное молчание.

Все еще пытаясь играть роль хозяйки, Хильда слонялась среди гостей. В окна вливалось сияние зимнего солнца. Старомодную мебель было не видно за нарядными платьями и темными костюмами, и мрачная комната стала казаться почти веселой. На каминной полке и столах были расставлены пышные букеты оранжевых, белых и желтых цветов.

— …Он, конечно, слишком любит… повеселиться, но я уверена, что теперь-то он остепенится. Не то чтобы Дора сама была очень уж серьезной. Ни о ком из детей Корвитов нельзя этого сказать. Кроме разве что Хильды. — Это говорила мать Криса Гледхилла. Ее крупная статная фигура была затянута в пурпурный креп. Опираясь на руку сына, она обращалась к стоявшей рядом женщине. Крис отсутствующим взглядом смотрел в окно, думая о своем.

— Хильда всегда была прекрасным ребенком, — продолжала миссис Гледхилл. — Возьмите хотя бы Киттен, это же самая упрямая молодая особа, которую я когда-либо встречала. Это неестественно: такая девушка, и хандрит, будто ее жизнь кончилась. Ведь в жизни есть и другие радости помимо внешности. — Крис попытался ослабить материнскую хватку, но она крепко держала его. — Конечно, если присмотреться, то и Хильда тоже хорошенькая. Вся разница в том, что она не наряжается, как… ну…

— Киттен не очень-то и наряжается, — пробормотал Крис.

— Да, но одевается так, как будто собирается позировать перед камерой…

Хильда пошла дальше, а вскоре, бросив разыгрывать из себя хозяйку, поднялась по устланным ковром ступенькам на второй этаж. В плохо освещенном коридоре слышался непривычный здесь смех. Из родительской комнаты слева доносился хохот мужчин, сопровождаемый звоном стаканов. Во второй комнате справа по коридору было так же шумно, но голоса, звучащие оттуда, были повыше. Хильда открыла дверь и вошла туда.

Спальня Доры была битком набита женщинами. Они сидели на кровати, стояли, облокотившись на мебель и подоконники, или суетились, поднося вещи, которые миссис Корвит, единственная спокойная женщина в комнате, укладывала в белый кожаный чемодан.

Когда Хильда вошла, Дора натягивала на себя белую шелковую комбинацию. Винни стала ей помогать, и вдвоем они наконец преодолели силу трения. Раскрасневшаяся и разгоряченная, Дора огляделась по сторонам, а Винни начала рыться на туалетном столике.

Дора зыркнула на мать.

— Мама! Ты понимаешь, что делаешь? — в отчаянии простонала она. — Как будто мы готовимся к соревнованиям по поднятию тяжестей!

Миссис Корвит удивленно посмотрела на нее и провела рукой по стриженым белым волосам.

— По-твоему, слишком много?

Дора возвела очи горе и глубоко вздохнула. Потом беспомощно пожала плечами и рассмеялась.

— Миссис Корвит! — полушутливо-полусердито сказала она. — Мне придется провести медовый месяц с утюгом в руках.

— Еще что-нибудь нужно? — тихо спросила темноволосая девушка.

Нимало не смутившись, миссис Корвит снова взялась за дело.

— Я как-то не подумала об этом, — спокойно ответила она.

Взяв у Винни голубую подвязку, Дора натянула ее на левую ногу поверх чулка.

— И где, черт возьми, Патрисия? Она что, не может упаковать мои вещи?

— Она сейчас занята внизу, — миссис Корвит обвела взглядом комнату, проверяя, не забыла ли чего. — Так или иначе, от нее не так уж много проку.

— Теперь что-нибудь чужое, — пробормотала Винни. — Ну-ка, посмотрим.

— Вот кружевной платок, о котором я тебе говорила, — сказала темноволосая девушка.

Хильда, наблюдавшая за происходящим из угла комнаты, быстро встала.

— Подожди, Дора, — она вспыхнула, когда несколько пар глаз уставились на нее. Она сняла и протянула сестре серьги с маленькими жемчужинками в форме раковин. — Вот и чужое. Они очень идут к твоему платью. — Хильда попыталась улыбнуться, но тут же смущенно закусила нижнюю губу.

Миссис Корвит, на миг подняв на них глаза, опять занялась упаковкой. Она взяла только что поглаженную блузку и замерла, глядя на нее невидящим взором.

— Ты наденешь их, Дора? — Голос Хильды выдавал волнение, глаза округлились и сделались мрачными.

Не отвечая, Дора взяла серьги с ладони Хильды и вдела их в уши.