Евгений Сухов: Фартовый чекист

– Нет, не глупость, – мотнул головой Постнов. – Ты меня знаешь. Если не согласишься меня отпустить, ничего я тебе не скажу. Мне все равно. Под расстрел пойду, но молчать буду! Вот ты начальству в Москве это и объяснишь, что, мол, близок локоток, да не укусишь.

Лицо Сидорчука налилось кровью. Он смотрел на Постнова с такой ненавистью, что один его взгляд мог бы превратить того в пепел. Но арестант спокойно выдержал этот взгляд. Тогда Егор Тимофеевич вскочил со стула, схватил его за грудки и рванул на себя с такой силой, что треснула по шву рубаха.

– Да ты, гад!.. Ты!.. Не шути, иуда, а то я с тобой по-своему рассчитаюсь! Удавлю прямо здесь, вот этими самыми руками.

– Егор Тимофеевич! – негромко окликнул его Чуднов. – Ты бы успокоился, честное слово! Он свое получит, вот увидишь! Это дело от него никуда не уйдет. А нам камушки разыскать надо. Ты до поры-то его не попорть!

Сидорчук оглянулся. Его багровое лицо было искажено гримасой звериной ненависти. Но по мере того, как слова Чуднова доходили до командира группы, вид его менялся. Бешенство исчезло из глаз, пальцы разжались.

Он легонько, как-то брезгливо отпихнул от себя Постнова, отошел к окну и буркнул:

– И то правда. Пусть революционный суд решит. Наше дело бриллианты…

– А камешков-то вам и не видать, если не примете моих условий, – хладнокровно заявил Постнов, на которого гнев былого товарища не произвел, кажется, никакого впечатления. – Подумайте!

– В камеру его, Чуднов! – не оборачиваясь, приказал Сидорчук.

Василий встал, похлопал ладонью по кобуре и скомандовал:

– Шагай, контра! Да гляди, вторую ногу не сломай!

Постнов медленно поднялся и, сильно хромая, пошел к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Сидорчук сел за стол, обхватил руками голову и тяжело задумался.

Между тем Постнова заперли в камере. Тяжелая дубовая дверь наглухо захлопнулась, железный засов лязгнул, и он остался один. Николай Ростиславович уселся на скамью из шершавых досок и тоже погрузился в раздумья. Перед его глазами опять вставал студеный мартовский рассвет девятнадцатого года.

Спрятаться в монастыре он решил интуитивно, наугад, но такой поступок оказался абсолютно верным. На это печальное место, заваленное застывшими окровавленными трупами, никто не желал возвращаться. Похоже, люди ротмистра Затаулина не собирались искать Постнова. Возможно, они арестовали в городе человека, похожего на него. Николай Ростиславович был в безопасности, но страшно замерз в каменной келье, где сами стены будто источали холод. Он мог разложить костер, но не рискнул выйти днем за валежником. Уже в темноте Постнов собрал вокруг монастыря немного хвороста и разжег в своем убежище огонек, который немного согрел его.

Он не спал всю ночь, поддерживал огонь и думал. Думы были невеселые. Николай слишком размяк от размеренной, сладкой семейной жизни, не в меру дорожил ею и не желал потерять ее. Он берег себя для Анастасии и едва не проворонил порученные ему сокровища.

Да и почему, собственно, не проворонил-то? Может быть, холодные трупы его женщины и ее бестолкового братца уже давно лежат в снегу? Пьяные белогвардейцы делят бриллианты, извлеченные из-под половиц, и хохочут над незадачливыми хозяевами!

Он сплоховал, бросил порученный ему пост, любимую женщину и спасал свою шкуру. Да, Николай был вынужден бежать. От мертвого никакого толку, это факт. Но если Анастасия погибла или бриллианты разграблены, то зачем тогда ему жизнь? Вопрос не в том, правильно ли он сделал, спасая в первую очередь себя. Надо, чтобы это послужило на пользу всем и в первую очередь Советской республике.

Его никто не посмеет объявить трусом и предателем. Он вернется и все исправит. Ведь ничего непоправимого пока еще не произошло. Анастасия действительно сумеет договориться с белыми лучше него. Ведь она из той же породы. Много лучше всех прочих, но сумеет найти с ними общий язык. И этот ее братец, он ведь тоже белый.

Постнов чувствовал слабость своих умозаключений. Если бы Анастасия умела договариваться, то ничего не случилось бы сразу. Но ведь офицерик ей не поверил. Ах, дьявол! Как же все глупо получилось! Кто мог подумать, что именно этот ключ привлечет внимание унтера? Хотя, наверное, дело вовсе не в ключе. Белые пришли сюда совсем не для того, чтобы раздавать поклоны и комплименты.

К исходу ночи Постнов уже не мог больше терпеть. Он решил вернуться домой во что бы то ни стало. Если Анастасия погибла, то он примет это стойко, как положено бойцу. Николай просто будет продолжать свое дело. За революцию уже было пролито немало крови, и это еще не конец великой битвы.