Андрей Кивинов: Угол отражения

— Чей адрес?

На пачке, фиолетовым цветом, скорей всего химическим карандашом, было нацарапано «Бассейная 8-17». Почерк корявый, видно, писали на весу.

— Без понятия, — искренне ответил Ленька. Он действительно впервые увидел эту надпись.

— Тогда я тебе расскажу. Сегодня Демидова, потерпевшая, купила мужу пять пачек сигарет «Аврора». Положила их в авоську. По дороге на остановку встретила старинную подругу. Та переехала на новую квартиру, предложила записать адрес. Бумаги под рукой не оказалось, и Демидова записала его на пачке сигарет. Химическим карандашом… Пачку сунула не обратно в авоську, а в сумочку. Вместе с карандашом. Чисто автоматически… А ты эту пачку и выудил… Усекаешь?

Ленька усёк, не дурак… Сердце поменяло ритм. Но он решил не сдаваться. Пугают мильтоны.

— Да это мои сигареты. Какая ещё подруга?

— Никто не может подтвердить твои слова, сам же сказал. А вот объяснение подруги, — Жегалов извлёк из папки листок, — она заявляет, что действительно встретила сегодня Демидову и та записала свой адрес. На пачке сигарет «Аврора». Подруга два месяца назад переехала в новую квартиру на Бассейной.

«Сволочи…»

— Вот объяснение мужа Демидовой, — опер показал второй листок, — вчера он попросил купить её курево, потому что работал в ночь и сам не успевал. Муж курит сигареты без фильтра, в основном «Аврору».

— Ну и что? — без прежнего вызова парировал Ленька. — Я тоже курю «Аврору». У бабы своя пачка, у меня своя.

— Увы, Лень… Демидова заявила, что пачка пропала у неё вместе с кошельком. И именно её пачка изъята у тебя. С понятыми изъята. То есть при свидетелях, если вдруг не знаешь, кто такие понятые. Да и сам ты расписался.

Очередной лист лёг на стол. Уже знакомый Леньке акт изъятия. «…Пачка сигарет без фильтра „Аврора“, нераспечатанная, с надписью „Бассейная 8-17…“»

Когда Ленька расписывался в акте, никакого адреса на пачке не было, он помнил это железно… Адрес приписали позже, благо место позволяло.

Жегалов догадался, о чем размышляет карманник.

— Я думаю, Лень, понятые подтвердят… Не повезло тебе сегодня. Говорю ж, плохой у тебя наставник.

— Вы сами приписали, я ничего… — Ленька не знал, как реагировать на подобный оборот. — Это… Это нечестно…

Мотор начинал закипать, во рту мгновенно пересохло. Ленька не очень боялся сесть, рано или поздно это бы случилось, и он готовил себя к этому. Но одно дело, когда тебя схватят за руку. Тут никуда не денешься… Но когда вот так, через мухлеж… Это неправильно, не по закону… Сволочи.

— Нечестно? — добродушно переспросил Жегалов. — Ты бы про честность помалкивал, а? Когда ты сумки потрошишь, про честность вспоминаешь? То-то. А совесть моя чиста, Лёня. Я знаю, что ты украл этот кошелёк, и ты знаешь. Мы оба знаем. Мы оба знаем, что это не единственный украденный кошелёк. Меня задолбало каждый день видеть зарёванных женщин. Какие угрызения? А с адресом на пачке теперь пускай суд разбирается. Сумеешь объяснить, как он там оказался, молодец, гуляй. Только вряд ли объяснишь… В суде не дураки заседают. Даже если что и заподозрят, все прекрасно понимают.

— Мы оба знаем, что адреса не было.

— Может, и не было, — не стал отпираться Федор, — но на твоей участи это никак не отразится. Сидеть ты будешь все равно. Не знаю, сколько на первый раз тебе дадут, но будешь. Это гарантирую. А иначе грош мне цена, иначе б я даром зарплату получал…

Ленька не знал, что ответить. Его обложили внагляк. Дать чернильницей по башке и бежать?.. А куда?

— Грамоту ещё хотите?

Жегалов улыбнулся.

— За тебя грамоту не дадут, дурачок. И не зыркай глазами, как волк, косоглазие заработаешь. Ты думал, тут тебя мандаринами угостят? Или романсы про совесть петь будут? Не, любезный. Как ты, так и мы. Слышал про закон физики — угол падения равен углу отражения? Вот и прикидывай. Любишь шалить — люби и лес валить.

Он взял авторучку, не спеша заправил чернилами.

— Ну? Что писать будем? Стихи или прозу?

— Пошёл ты, — прошептал Ленька.

Он посмотрел на окно. Словно ожидая, что оттуда протянется волшебная рука и вытащит его из вонючего кабинета.

Руки не было. Была решётка.

Порыв ледяного ветра больно обжёг щеку. Федор Иванович остановился и растёр её рукавицей. Ужасно холодная зима, такой не было со времён Хрущёва. Сейчас под тридцатник, а ночью обещали до сорока. Пара мужиков, матерясь на всю улицу, безуспешно пытались завести замёрзшую «девятку». Из открытого люка тоже доносился мат, видимо, дедушка мороз создал проблемы и работникам водоканала.