Владимир Кашин - …И никаких версий

Да нет! Все это неправда! Неправда, неправда, неправда!

Мысли в голове Нины смешались еще больше. Женщина остановилась. Сделала несколько шагов обратно, в направлении дома Журавля. Потом снова остановилась в растерянности: полковник, наверное, уже ушел.

Коваль был на улице и направлялся к поджидавшей его «Волге».

Да, да! Она должна еще раз спросить, не ошибся ли он, этот полковник, может, не Антон погиб, а кто-то другой из его дома.

Она пошла быстро, побежала, собралась закричать, чтобы привлечь внимание полковника. Она его спросит: кому же в таком случае отдать концовку работы?

Нина опоздала. Полковник уже сел в машину, которая сразу же рванулась с места.

Женщина остановилась и долго смотрела ей вслед. Выстроившиеся вдоль бульвара, замершие, голые, покрытые только белым инеем тополя вдруг показались ей человеческими скелетами, и она содрогнулась. Тем временем «Волга» подъехала к каналу и, мягко повернув на улицу Энтузиастов, исчезла из вида.

Нина лишь сейчас почувствовала, какой лютый мороз на дворе, как кусает ее нос, щеки, на которых замерзли слезы, как холод проникает под ее тоненькое пальто и сквозь старенькие перчатки колет в пальцы. Но, несмотря на холод, она побрела но бульвару медленно, не имея сил ускорить шаг. Слава богу, ее дом находится не так уж далеко…

Старое высокое здание в центре города, на улице Ленина, было хорошо знакомо Ковалю. Если идти к нему от Пушкинской, по пути будет зоомагазин, большие прозрачные витрины которого привлекали чучелами дикого кабана, лани, сидящих на жердочке птиц. По обе стороны дома были царства искусства и сладостей: салон художественных изделий, выставляющий красивые поделки народных мастеров, вышивки, картины, и кондитерский магазин, торговавший конфетами, шоколадом, собиравший во дворе каждый четверг очередь любителей фирменных тортов «Киевский».

Дмитрий Иванович в свое время изучал этот район. Чуть выше по улице, не доходя до гостиницы «Интурист», стоял когда-то небольшой уютный домик с ювелирным магазином, в котором, как ему помнилось по делу об отравлении Залищука, покупала подарки сестре гостья из Англии Кетрин Томсон. Теперь на этом месте высилась многоэтажная громадина проектного института, полностью лишившая уголок очарования.

Полковник открыл тяжелую дверь парадного и по ступенькам направился в полуподвал, к лифту. Старый — наверное, с дореволюционных лет, — но еще крепкий, открытый лифт опускался глубоко вниз. С его нижней площадки лестничный марш вел еще дальше вниз, в какие-то запутанные подвалы, в анфиладу низкосводчатых нежилых, без окон, помещений, в которых валялись куски труб и всякий хлам.

Когда Дмитрий Иванович впервые попал в этот дом, он понял, что глубокий разветвленный подвал — удобное место для сборища выпивох и других личностей, не любящих появляться на улице в дневное время. Да и человека, ограбленного ночью у лифта, не стоило труда бросить вниз.

Сколько пришлось тогда повоевать с жилуправлением, чтобы вход в подвалы загородила запиравшаяся на ключ металлическая решетка!

Сейчас, спускаясь к лифту, полковник с удовлетворением отметил, что решетка сохранилась, заперта на замок и через нее видно, что в освещенном электролампочкой подвале наведен порядок.

Но не этим подвалом и решеткой помнился Дмитрию Ивановичу старый дом. Воспоминания, цепляясь одно за другое, вытягивали из глубин памяти давнишнюю историю, отправленное в архив дело, вызвавшее у него чувство неудовлетворения.

Несколько лет тому назад в этом доме, где жило много музыкантов и актеров, произошло трагическое происшествие. В ванной, в своей квартире, на седьмом этаже, захлебнулась молодая женщина. «Скорая помощь», вызванная по телефону испуганным мужем, возвратить ее к жизни не смогла.

Потом разбирательством занялись уголовный розыск и прокуратура. Судмедэксперт установил, что смерть произошла из-за кровоизлияния в легких. Следов насилия, внешних повреждений на теле не оказалось.

Из бесед с соседями Коваль узнал подробности жизни погибшей — актрисы по имени Адель, любимицы публики, которая прожила полтора десятка лет со своим мужем, профессором одного из киевских институтов. Несмотря на то что муж был значительно старше, супруги, как свидетельствовали соседи и знакомые, жили душа в душу. Дом был полная чаша, и счастью этой семьи все окружающие по-доброму завидовали. Но вот случилась беда — профессор неожиданно скончался.