Энн Перри - Воскрешение на Ресуррекшн-роу

— Да, — медленно произнес Питт. — Вы сказали «Доминик Кордэ»?

— Вы его знаете. — Это был не вопрос, а скорее утверждение. Она прожила долгую жизнь и сама изведала любовные муки, мало что могло ускользнуть от ее понимания.

Томас знал, что лгать ей бесполезно.

— Да. Он был женат на сестре Шарлотты — той, что погибла.

— О господи! — Если его слова и сказали Веспасии нечто большее, она была слишком тактична и потому промолчала. — Значит, он вдовец. Я не помню, чтобы он упоминал об этом.

Питту не хотелось говорить о Доминике. Он знал, что когда-нибудь придется, но пока не был к этому готов.

— Расскажите мне об остальных обитателях Гэдстоун-парк, — попросил Томас.

Веспасия взглянула на него, слегка удивленная. Питт скорчил забавную гримасу.

— Я не могу вообразить, как Алисия его выкапывает, — сказал он, встретившись взглядом с Веспасией. — Или это Доминик?

Она заметно расслабилась и устало вздохнула.

— Конечно, нет. Уж им-то совсем ни к чему, чтобы он возвращался. Если вся эта история — не роковая случайность, то либо один из них убил Огастеса, либо кто-то так считает.

— Расскажите мне о тех, кто живет в Парке, — повторил Томас свою просьбу.

— Старая леди — ужасное существо. — Веспасия всегда говорила без обиняков. — Сидит наверху в своей спальне, весь день читая старые любовные письма, а также пропитанные кровью и военным тщеславием весточки из Ватерлоо и Крыма. В своих собственных глазах она — последняя из великого поколения. Снова и снова смакует свои любовные победы, реальные или воображаемые, и будет выжимать из жизни все до последней капли, пока не отправится в мир иной. Алисия ей не нравится — старая леди считает, что у той нет ни мужества, ни стиля. — В глазах ее вдруг зажегся насмешливый огонек. — Я в самом деле не знаю, стала бы она относиться к Алисии лучше или хуже, если бы считала, что та способна убить Огастеса!

Питт с трудом скрыл улыбку.

— Как насчет дочери, Верити?

— Милая девушка. Даже не знаю, в кого она пошла, наверное, в мать. Не особенно хорошенькая, но жизнь в ней так и кипит, несмотря на хорошие манеры. Надеюсь, ее не выдадут замуж, не дав немного повеселиться.

— Как они ладят с Алисией?

— Насколько мне известно, достаточно хорошо. Но вам ни к чему присматриваться к этой девушке. Она понятия не имеет, где можно нанять осквернителя могил, и вряд ли бы сделала это сама!

— Но она могла кому-нибудь подсказать эту мысль, — заметил Питт, — тому, кто в нее влюблен, — в том случае, если бы считала, что мачеха убила ее отца.

Веспасия фыркнула.

— Как-то не верится. Уж слишком это сложно. Она славная девочка. Если бы ей пришла в голову такая мысль, она бы прямо обвинила мачеху, а не стала бы подбивать кого-то разрыть могилу ее отца. И Верити искренне любит Алисию. Если это не так — значит, она прекрасная актриса.

Питту пришлось согласиться, что эти предположения абсурдны. В конце концов, не исключено, что тут действовал сумасшедший, а то обстоятельство, что тело выкопали дважды, — всего лишь нелепая случайность. Так он и сказал Веспасии.

— Обычно я не верю в совпадения, — произнесла она неохотно, — но, вероятно, они случаются. Остальные обитатели Парка вполне заурядны, каждый по-своему. Не могу сказать ничего плохого о лорде Сент-Джермине, но и не особенно его жалую, хотя именно он будет представлять наш билль в парламенте. Хестер — славная женщина, которая не унывает, хотя ей и живется не так уж сладко. У них четверо детей, имена которых я никак не могу запомнить.

Майор Родни — вдовец. Он не был на захоронении, так что вы его еще не видели. Кажется, он сражался в Крыму. Никто не помнит его жену, которая умерла тридцать пять лет назад. Он живет вместе со своими сестрами, старыми девами — мисс Присциллой и мисс Мэри Энн. Они слишком болтливы и постоянно варят варенье или делают лавандовые подушечки, но в остальном исключительно приятные особы. О чете Кэнтлей и сказать особенно нечего. Думаю, они именно таковы, какими кажутся: любезные, щедрые и слегка скучающие.

Карлайл — дилетант во всем. Довольно хорошо играет на фортепьяно. Пытался попасть в парламент, но не прошел. Чересчур радикален. Хочет реформ. Хорошая семья, старинное состояние.

Единственный, кто представляет интерес, — тот кошмарный американец, который купил дом номер семь. Вергилий Смит. — Веспасия высоко подняла брови. — Я вас спрашиваю: кто, кроме американцев, назвал бы ребенка Вергилием? Да еще при фамилии Смит! Уродлив, как страшный грех, и манеры соответствующие. Не имеет ни малейшего представления, как себя вести, какой вилкой когда пользоваться, как обратиться к герцогине. Он разговаривает на улице с кошками и собаками!