Энн Перри - Воскрешение на Ресуррекшн-роу

— Нет! — Она задохнулась. — Нет, конечно же. — Алисия чувствовала, как кровь приливает к лицу. Что подумают люди? Огастеса дважды выкопали из могилы, как будто кто-то не желает, чтобы он обрел покой — или чтобы она его забыла…

Кто же мог такое сделать? Единственное, что пришло ей в голову, — старая леди. Разумеется, она бы разозлилась при мысли, что Алисия может снова выйти замуж, да еще так скоро — на этот раз по любви!

— Я понятия не имею. — Она старалась говорить как можно спокойнее. — Если у Огастеса и были враги, он никогда о них не говорил. И мне трудно себе представить, чтобы кто-то из его знакомых — какие бы чувства к нему они ни питали — сделал такое.

— Да, — кивнул Питт. — Это выходит за пределы обычного мщения. Здесь ужасно холодно. Вам бы лучше отправиться домой, согреться и поесть. Вы больше ничего не можете здесь сделать. Мы позаботимся, чтобы для него было сделано все, что нужно. Полагаю, викарий уже отдал надлежащие распоряжения. — Он направился к двери, затем повернулся к Алисии. — Вы совершенно уверены, что это ваш муж, мэм? Вы отчетливо видели его лицо, может быть, это кто-то другой?

Алисия покачала головой. Она ясно увидела перед собой труп с сероватой кожей — этот образ был реальнее, чем холодные стены ризницы.

— Это был Огастес, мистер Питт. В этом не приходится сомневаться.

— Благодарю вас, мэм. Мне очень жаль. — Он вышел и закрыл за собой дверь.

Оказавшись на улице, Томас окинул взглядом прихожан. На их лицах было написано сочувствие, и все притворялись, будто задержались здесь случайно и уже собираются уходить. Питт зашагал по дорожке, направляясь на улицу. Это дело потрясло его, хотя преступление было не особенно серьезным. Ежедневно творились вещи куда как хуже — избиения, грабежи, убийства… И тем не менее это безобразие сильно его задело: ведь он привык считать, что смерть неприкосновенна.

Зачем же, черт возьми, кому-то понадобилось так упорно выкапывать тело старого аристократа, чья смерть произошла от естественных причин? А может быть, таким странным способом кто-то пытается сказать, что это не так? Возможно ли, что лорда Огастеса убили и кто-то об этом знает?

Во всяком случае, после повторного осквернения могилы он, Томас Питт, не может смотреть на это дело сквозь пальцы. Нельзя просто снова похоронить труп — и ждать…

Сегодня он ничего не сможет сделать: это было бы неблагоразумно. Нужно соблюдать приличия, иначе ему не станет содействовать ближайшее окружение лорда Огастеса. А ведь эти люди могут что-то знать или хотя бы подозревать. Правда, Томас не особенно рассчитывал на их помощь: кому понравится полиция у себя дома, расспросы и допросы?..

К тому же воскресенье — его выходной день. Питту хотелось домой. Он мастерил паровозик для Джемаймы, который можно было возить по полу на веревочке. Было очень трудно добиться, чтобы колесики вертелись, но дочь была в восторге и что-то лепетала на своем языке, понятном только ей. От этого он испытывал невыразимое счастье.

Поздним утром в понедельник Питт отправился в густом тумане в Гэдстоун-парк, чтобы приступить к расспросам. Все было не так уж плохо: ведь первым делом он собирался заглянуть к тетушке Веспасии. Воспоминания о ней в связи с делом на Парагон-уок доставили ему удовольствие, и он обнаружил, что улыбается, сидя один в двухместном кебе.

Питт тщательно выбрал время для визита — достаточно позднее, чтобы закончить завтрак, но слишком раннее, чтобы уйти из дома по каким-то делам.

К его удивлению, лакей сообщил, что у леди Камминг-Гульд уже сидят посетители, но он доложит ей о прибытии Питта, если тому угодно.

Почувствовав разочарование, Питт резковато ответил, что это ему угодно, и позволил проводить себя в утреннюю комнату.

Лакей вернулся на удивление быстро и провел его в гостиную. Веспасия восседала в большом кресле. Ее волосы были уложены в безукоризненную прическу, а кружевная блузка с высоким воротником придавала ей обманчивую хрупкость. Но он-то знал, что это кажущаяся хрупкость стальной шпаги.

Ее гостями были сэр Десмонд Кэнтлей, леди Сент-Джермин и Сомерсет Карлайл. Теперь, оказавшись рядом с этими людьми, Питт рассматривал их с интересом. Хестер Сент-Джермин была обворожительной женщиной. Серебряная прядь в черных волосах была натуральной и великолепно смотрелась. Сомерсет Карлайл оказался не таким худым и угловатым, как на кладбище, когда он был облачен в черное. Но Питт не ошибся относительно орлиного носа, изогнутых бровей и чувства юмора.