Эндрю Лейн - Облако смерти

Через некоторое время Шерлок заметил на берегу еще одну лошадь. Это была холеная верховая лошадка, черная с коричневыми подпалинами, и ехала на ней Вирджиния Кроу. На девушке были те же самые штаны для верховой езды, рубашка и куртка.

— Привет! — окликнул ее Шерлок. Она помахала в ответ. — Мэтти, это Вирджиния Кроу, — сказал он, оглянувшись назад. — Вирджиния, это Мэтью Арнетт. То есть Мэтти.

Мэтти и Вирджиния кивнули друг другу, но ничего не сказали.

Шерлок встал, немного постоял на носу лодки, чувствуя, как она раскачивается под ногами, и пытаясь удержать равновесие, а потом прыгнул на берег. Он взял мерина под уздцы и повел его вперед, шагая рядом с Вирджинией и ее лошадью.

— Это Альберт, — сказал он через некоторое время.

— Это Сандия, — ответила Вирджиния. — Тебе в самом деле стоило бы научиться ездить верхом.

Шерлок покачал головой:

— Возможности не было.

— Да это просто, только говорят, что трудно. Управляй коленями, а не поводьями. Поводья нужны только для того, чтобы остановить лошадь.

Шерлок не знал, что на это ответить. Некоторое время они продолжали идти, храня неловкое молчание.

— Где ты был? — спросила наконец Вирджиния.

— В Гилдфорде. Нужно было кое с кем повидаться. — Вспомнив о профессоре, он полез в карман куртки и вынул письмо: — Мне нужно передать это твоему отцу. Ты знаешь, где он?

— Наверное, все еще тебя ищет. У вас же должен быть урок.

Шерлок посмотрел на нее — проверить, не шутит ли, — и увидел на ее губах улыбку. Вирджиния встретила его взгляд, и он сразу же отвернулся.

— Давай письмо мне, — сказала она. — Я ему передам.

Шерлок протянул ей конверт, но в последний момент отдернул руку.

— Это очень важно, — с сомнением заметил он. — Оно касается тех двоих, что умерли.

— Тогда я сразу же его передам. — Вирджиния выхватила письмо из его руки. Их пальцы не соприкоснулись, но Шерлоку показалось, что он чувствует исходящее от нее тепло. — Ведь эти люди от чумы умерли, да? Так все говорят.

— Это не чума. Это укусы пчел. Поэтому мне и пришлось поехать в Гилдфорд — нужно было посоветоваться со специалистом. — Шерлок понимал, что тараторит все быстрее, но не мог остановиться. — Я нашел желтый порошок возле трупов. Мне хотелось выяснить, что это за вещество, и поэтому я отвез его в Гилдфорд. Оказалось, это цветочная пыльца. Тогда мы решили, что тут замешаны пчелы.

— Но ведь когда ты нашел порошок, ты еще не знал, что это такое, — напомнила ему Вирджиния.

— Да, не знал.

— И когда ты собрал его и повез в Гилдфорд, тоже не знал.

— Да.

— То есть ты скорее всего думал, что это какая-то штука, которая вызвала у людей чуму. Что-то жутко заразное.

Шерлок почувствовал, что его загоняют в угол.

— Ну да, — ответил он, растянув последнее слово, так что оно прозвучало как «да-а-а-а-а».

— Выходит, ты рисковал жизнью только потому, что решил, будто все вокруг ошибаются насчет чумы, и хотел доказать их неправоту?

— Ну, может и так. — Он смутился. По сути Вирджиния права — ему так хотелось докопаться до разгадки, что это казалось даже более важным, чем собственная безопасность. А ведь Шерлок мог и ошибиться, он же так мало знает о болезнях и о том, как они передаются. Желтая пыль могла оказаться выделениями больного организма, например чешуйками сухой кожи, и тогда от нее вполне можно было заразиться. Но Шерлок был так увлечен поиском решения, что даже не подумал об этом.

За весь остаток пути до Фарнхема они не обменялись больше ни словом.

— Ты разочаровал меня, мальчик.

Шерринфорд Холмс сидел за массивным дубовым столом в своем кабинете, за его левым плечом стоял Амиус Кроу, а за правым — миссис Эглантин, чьи темные одежды сливались с царящим в комнате полумраком, отчего казалось, что ее лицо и руки парят в воздухе. Из-за длинной белой бороды дяди Шерринфорда и разбросанных по столу экземпляров Библии на иврите, латыни, греческом и английском Шерлоку казалось, будто его судит сам Господь Бог, а за его спиной стоят два ангела с карающими мечами. Впечатление портил только тот факт, что дядя Шерринфорд был в халате.

Щеки Шерлока горели от стыда и злости. Ему хотелось заявить, что он действовал из лучших побуждений, но стоило лишь взглянуть на лицо дяди — и становилось ясно: возражать бесполезно.

— Простите, сэр, — сказал он после долгой паузы, когда понял, что дядя ждет от него ответа. — Я больше не буду.

— Твой отец… мой брат… доверил мне опеку над тобой в надежде, что я продолжу твое нравственное образование и сумею уберечь тебя от дурного общества и дурных поступков. К моему огромному сожалению, я не оправдал его надежд.