Алина Егорова - Колдовской оберег

– Ну, ты Академик, Осип Георгиевич! Уважаю! – похвалил Петрович Осипа. – Если так и дальше пойдет, мы заживем! Слышь, Макс! Я всегда говорил, что с Академиком у нас дела зашибись будут! А ты что-то имел против?

Макс ничего не ответил, лишь недобро взглянул на Петровича. Петрович оказался прав, а этого Макс не любил.

Осип Манжетов академиком отнюдь не являлся. Академиком его прозвали за знания и эрудицию недавние приятели, с коими он вел раскопки. Он давно окончил институт, как и хотел, но по специальности, археологом, работать не стал. Год помыкался по разным конторам, которые распадались одна за другой, пока не устроился в более-менее стабильную организацию, занимающуюся поставками микросхем. На новом для себя поприще коммерческого менеджера Осип освоился быстро, со временем разобрался в специфике товара, наработал свою клиентскую базу и через полтора года открыл собственную фирму. Понемногу набрал обороты, расширил сферу деятельности, заматерел. И вот, в возрасте сорока двух лет, являясь гендиректором и учредителем торговой компании «Катана», а также отцом двух дочерей, обладая возможностью проводить отпуск как угодно и в любой стране мира, Осип Манжетов в компании двух бомжей и спившегося инженера торчал в лесу неподалеку от Южно-Сахалинска, спал в палатке, питался тем, что готовилось на костре, и, как червь, ковырялся в земле.

Манжетова привело сюда нереализованное желание юности – узнать историю своего деда и восстановить о нем светлую память. Его студенческие годы пришлись на смутный период развалов и перемен. Институтского бюджета едва хватало на учебный процесс, преподавательский состав редел из-за мизерных зарплат, а уж о том, чтобы выделить средства на экспедицию, и речи не шло. Тут уж не до жиру.

Осип изучал материалы архивов, штудировал научные издания, встречался с людьми, анализировал информацию. Сахалин двадцатого века стал его хобби. Особенно его интересовала война Советского Союза с Японией, в которой участвовал его дед. Осипу стало известно, что Михаил Степанович служил в разведроте, и даже смог предположить, где останавливалась его группа в тот злополучный период, когда он попал в плен. Осип знал и про депортацию японцев и айнов в 1947 году. Айны, коренные жители Сахалина и Курильских островов, всю жизнь воевавшие с японцами за свою землю, советской властью были сосланы в Японию. Депортация проводилась стремительно, на сборы людям давали всего сутки. За столь короткое время собрать все вещи не представлялось возможным, брали лишь самое необходимое и то, что могли увезти. Львиную долю имущества, свои дома и скот они были вынуждены оставить. Все надеялись вернуться, чтобы забрать вещи, поэтому прятали их, кто где мог. В основном вещи прятали под крыльцом дома или же, кто успевал, делали схроны – упаковывали имущество в ящики и сундуки и зарывали в землю. В основном этим занимались японцы, айны же вели аскетический образ жизни, они никогда не стремились к обогащению, обходясь в быту минимумом вещей.

Манжетов не случайно привел своих компаньонов в это место. Именно здесь, около деревни Сонной, в изгибе реки, находились остатки японского дома, где в далеком сорок пятом году останавливалась группа Михаила Манжетова. Осип надеялся помимо домашней утвари найти какие-нибудь следы войны, которые приблизят его к разгадке исчезновения деда.

Найденная посуда, какой бы дорогой она ни была, Осипа не интересовала. Попадись ему настоящий раритет, он, несомненно, обрадовался бы, антиквариат он ценил, а домашней утвари живших здесь японцев от силы сто лет, и она, по меркам Осипа, антиквариатом не являлась. Главным образом Манжетов искал другое, на взгляд Петровича и Макса, абсолютно бесполезное – солдатский кисет, портсигар с инициалами, а лучше – документы и записи.

– Все! Гуляем! Надо это дело отметить, – объявил Петрович, предвкушая попойку. – Юрец! Сгоняй за живой водой!

Юрец – субтильный, немытый юноша, накинул на смуглые от грязи и загара плечи замызганную футболку, подошел к Петровичу.

– На, две возьми, – протянул Петрович ему купюру. – И себе леденцов можешь купить.

– Мне сигарет! – скомандовал Макс.

Юрец кивнул. Спрашивать у Макса про деньги он не стал, он никогда у него про деньги не спрашивал – Макс отучил. Юноша только прикинул, что на сигареты, пожалуй, хватит, но на леденцы не останется. То же самое прикинул и Макс, поэтому денег не предложил.

Юрец не стал выходить на дорогу, чтобы по ней добраться до Сонной, где можно было отовариться продуктами и живой водой, как называл Петрович водку. Юноша пошел напрямик через поле, взглядом рисуя в пространстве прямую линию.