Джеймс Олдридж - Джули отрешённый

– Я уже говорил, что вас ожидает, если вы не перестанете ссылаться на господа…

– А я вам говорю, мистер Куэйл, что буду отвечать, как считаю нужным.

Тут я понял: отец намеренно вызывает Хоумза на такие ответы.

– Вы полагаете, что годитесь в наставники юноше, доктор Хоумз? – спросил он.

– Гожусь ли я, об этом судить только господу.

– В таком случае ответьте мне на простой вопрос, доктор Хоумз. Вы говорите, что относились к мальчику как отец.

– В духовном смысле. Это был мой долг.

– Как отец?

– Как поступал бы каждый с непокорным грешником.

– Понимаю… – Мой отец медленно кивнул. Потом поправил парик, снял очки, протер глаза и снова надел очки. И сказал, пожалуй, даже чересчур небрежно: – Но вы ему и в самом деле отец, доктор Хоумз? Вы это хотите сказать?

До нас не сразу дошло все значение этого вопроса – ничего подобного мы не ждали. Но уж когда дошло, мы ощутили за ним весь груз давних толков о неведомом отце Джули: сплетни, и намеки, и пересуды, и слухи о миссис Кристо, которыми город наслаждался двадцать лет кряду. Так восприняли этот вопрос все, кто был в зале, и, зная, с каким упорством отец умеет добиваться своей цели, так воспринял его и я. За спиной у меня вдруг послышались негромкие свистки, шарканье. Потом в глубине зала кто-то свистнул пронзительно, громко. И вот уже весь зал кричит и хохочет. Сам же Хоумз замер в привычной молитвенной позе – лицо обращено к потолку, глаза закрыты.

Судья призывал к порядку, а отец, перекрывая шум, громко сказал:

– Отвечайте на мой вопрос, доктор Хоумз. Отвечайте.

– Я был духовным отцом всякого, кто нуждался в помощи и утешении, включая и этого мальчика, – сказал Хоумз, когда шум утих.

– Это ваш ответ?

– Я ответил вам, мистер Куэйл.

– Нет, не ответили, доктор Хоумз.

– А я вам говорю – ответил! – в ярости рявкнул Хоумз.

Теперь отец обрушился на Хоумза так, будто хлестал его словами, как бичом:

– Двадцать лет вы сотрясали стены этого дома своими речами, вмешивались в трудную жизнь несчастного мальчика, а подумали вы хоть раз, что, духовный вы ему отец или какой иной, ничего, кроме ненависти и презрения, вы ему не внушаете?

– Это злобная, преднамеренная ложь.

– Ложь, сэр? – крикнул отец. – Может быть, вы хотите, чтобы я спросил об этом самого мальчика и чтобы он ответил суду?

– Пусть его говорит, что хочет, но вас я слушать не желаю.

– Тогда взгляните на Джули Кристо, доктор Хоумз. Взгляните на него! – крикнул отец и короткой своей рукой взмахнул в сторону Джули.

Волей-неволей пришлось посмотреть на Джули, а тот, застигнутый врасплох внезапным вторжением моего отца в его жизнь, побледнел еще больше, напрягся, как струна, и ответил Хоумзу взглядом, таким враждебным и ненавидящим, что это увидели все, и я понял: отец именно этого и добивался.

– Вы сказали вчера, что миссис Кристо поссорилась со своим сыном, вы это говорили?

– Да, говорил.

– Вы сами слышали, как они ссорились?

– Нет…

– Тогда откуда же вы знаете, что они поссорились? От господа бога?

– Я узнал это по тому, в каком она была горе.

– Но она не говорила вам, что они поссорились? Говорила или нет? Отвечайте!

– Ей незачем было говорить. Я и так знал.

– А я утверждаю, что ничего подобного вы не знали. Вы сказали, ее пугало, что Джули становится неистовым.

– Это правда.

– Неистовым по отношению к кому? К матери? К самому себе? Или ее пугало неистовство Джули по отношению к вам, доктор Хоумз, и на то были свои причины? Так как же? Будете отвечать или предпочитаете, чтобы я спросил самого Джули Кристо?

– О чем бы вы его ни спросили, это неважно.

– Но ответы доказывают, что это важно, доктор Хоумз. Юноша оказался на скамье подсудимых по обвинению в убийстве, и ваши вчерашние показания о его неистовстве могли привести его на виселицу. А потому опять вас спрашиваю: не был ли он неистов именно по отношению к вам, оттого что за многие годы возненавидел вас и хотел, чтобы вы оставили в покое его мать? Разве не так? И не потому ли вы давали вчера такие показания, которые могут стоить ему жизни? Quern dillgo castigo. Кого люблю, того караю…

Страпп вскочил, кто-то у меня за спиной выдохнул: «Господи Иисусе…» – зал опять зашумел. Наконец, порядок был восстановлен, и все взгляды обратились к Хоумзу в ожидании ответа.

– Это злобное, чудовищное обвинение. Это неправда, – произнес он дрожащим голосом.

– Спросить мне об этом самого Джули, доктор Хоумз?

Со своей кафедры, со свидетельского места, Хоумз сделал последний, судорожный бросок.